МУДРОСТЬ ЗМЕИ
Работа началась с кропотливого (с помощью микроскопа) осмотра и переноса
на бумагу изображения лунок, продавленных разнофигурными каменными
штампами. И тут обнаружилось, что спирали рассекаются на отдельные
ленты, а те, в свою очередь, разделяются на извивающиеся зигзагами
строчки. Строчки же состоят из определенного количества точечных
вдавлений.
Самое же удивительное было в том, что числовые сочетания суммы этих
вдавлений в каждой из лент составляли ряды, полные какого-то затаенного
смысла.
В чем же все-таки этот смысл?
На этот вопрос ученым ответить еще предстояло. Но уже за самим явным
присутствием смысла в этих скучных рядах чисел, оставленных рукой
древнего человека, улавливается трепетное биение мысли.
И первое, что обращает на себя внимание, это кратность трем количества
лунок в отдельных лентах спиралей. Такой закономерности не подчинены
лишь ленты 173 и 187. Но у основания они совмещены, и общая сумма их
лунок (360) все же подчинена этой закономерности.
Вторая особенность - количество лунок в лентах спиралей, если так можно
выразиться, календарно по характеру. В самом деле: лента 45-я отражает
продолжительность полутора лунных месяцев и восьмую часть солнечного
года; 177-я - половину лунного года и количество суток от осеннего до
весеннего равноденствия; 207-я - половину лунного года плюс 1 месяц;
173-я - половину так называемого драконического года, играющего особую
роль при определении времени возможного затмения; 187-я - количество
суток от весеннего до осеннего равноденствия; 273-я - 10 сидерических
(звездных) лунных месяцев, или три четверти солнечного года; 3-я - три
дня полная Луна наблюдается невооруженным глазом без каких-либо
признаков ущерба; в такой же календарный период, известный как
новолуние, Луна может быть не видна на небосклоне; 1065 - общее
количество лунок, выгравированных на поверхности скульптуры, составляет
три лунных года плюс два дня.
Разумеется, все при желании можно объяснить случайностью. И все же
трудно вообразить, что при гравировке специального орнамента древний
художник и скульптор Сибири разметил лунки в лентах так, что их
количество в каждой из лунок, помимо его воли и разума, оказалось
кратным трем и столь же непреднамеренно отразило примечательные
календарные блоки счета времени по Луне и Солнцу.
Этот вывод нашел затем дополнительное подтверждение при анализе
календарных лунок в отдельных строчках, которые, змеевидно изгибаясь,
образовывали «гравированное поле» каждой из лент спиралей. Пусть
читатель поразмыслит сам, мог ли определить слепой случай подобную
числовую ритмику:
Лента 45 состоит из строчек 11-11-11-12
Остальные ленты - 177: 43-44-44-46
- 207: 47-52-52-56
- 173: 57-58-58-56
- 187: 59-64-64
- 273: 65-68-70-70
- 3: 1-1-1.
Как можно без труда заметить, в этих числовых рядах обращают на себя
внимание строчки лент, которые не отличаются друг от друга по количеству
лунок. В первой и последней лентах они повторяются трижды: 11-11-11 и
1-1-1, а во всех остальных - дважды: 44-44; 52-52; 58-58; 64-64; 70-70.
Кроме того, есть ленты, где близкие по количеству лунок строчки
отличаются друг от друга всего лишь на единицу: 46-47; 56-57; 58-59;
64-65. Нельзя не заметить и того, что количество лунок в строчках при
переходе от ленты к ленте постепенно возрастает, как бы жестко диктуя
направление и порядок переходов от строчки к строчке и от лент одной
спирали к лентам другой:
11-11-11-12-43-44-44-46-47-52
-52-56-57-58-58-59-64-64
-65-68-70-70-1-1-1.
Продуманность и преднамеренность такой числовой ритмики выглядит в
особенности значительной, если обратить внимание на то, что в строчках
лент просматривается примечательность не только математическая, но и
календарная. В самом деле, все строчки, начиная с той, в которой
размещено 43 лунки, и кончая той, где их 70, тоже календарные по
характеру. Эти числа составляют блоки лунного календаря от полутора до
двух и одной трети лунного месяца. Итак, если справедливо давно
высказанное мнение, что спираль есть наиболее выразительное и емкое
отражение в орнаментальном искусстве идеи времени, то узор из лунок на
Ачинской скульптуре из бивня мамонта можно рассматривать как первое и
уникальное для древнего мира подтверждение этой гениальной в
прозорливости мысли. В свете сказанного представляется, что извивающиеся
ленты спиралей недаром напоминают тела змей: ведь они в мировой
мифологии всегда считались воплощением мудрости и хранительницами
священных знаний.
Далее предлагается один из возможных вариантов подбора ключа к разгадке
тайны древнего жезла.
Если направление и порядок переходов Луны от одной строчки лент одной
спирали к строчкам и лентам другой понят и расшифрован правильно, то
остается решить: с какой лунки и с какого конкретного дня начинал счет
времени древний сибиряк? Ответ подсказывают ленты 177-я и 187-я, которые
отражают календарные периоды от осеннего до весеннего равноденствия и
наоборот. Поскольку эти ленты занимают совершенно определенное место в
числовом ряду, приведенном выше, то ясно, что на первую ленту 45 должно
прийтись лето, за которым как раз и следовали осенне-зимний сезон ленты
177, весенне-летний сезон - 207, осенне-зимний - 173 и т.д. Отсюда был
сделан вывод, что первая лунка в ряду строчек 11-11-11-12 ленты 45
отражала сутки, близкие к летнему солнцестоянию 22 июня. Что касается
того, какая это была фаза Луны, то было признано целесообразным считать,
что ночное светило находилось тогда в состоянии полнолуния.
Наложение при проверках и экспериментах современного астрономического
календаря на строчки лент спиралей показало, что при соблюдении
вышеназванных условий трехлетний лунный календарь древнего человека
Сибири начинался с трех дней полной Луны ленты 45 в июне и через 1062
суток завершался в мае тремя днями полной Луны, которые приходились на
ленту 3. Эффектности и остроумию древнейшего календаря сибиряков трудно
не отдать должное!
Читатель, знакомый со сложностями структуры древних календарей, может
задать каверзный вопрос: если спирали на скульптуре из Ачинска
действительно представляют собой отражение не просто идеи времени, а
точный, выверенный до суток трехлетний лунный календарь, то как
практически велось счисление времени? Ясно же, что сам по себе лунный
календарь не может долго использоваться, поскольку отставание его от
солнечного вскоре окажется настолько губительным, что начнется
непоправимая путаница с сезонами и стабильность систем счета времени
разрушится до основания. Выход предлагается такой: после трех лунных лет
к календарю следует добавить один дополнительный лунный месяц, но
сделать это надо так, чтобы полная Луна вновь пришлась на первую лунку
ленты 45. Через 18 лет, то есть после шестикратного прохода Луны по
«спиралям времени», следует добавить два лунных месяца и с тем же
непременным условием перевода ночи полной Луны на первую лунку ленты 45.
Это придаст календарю на скульптуре из бивня мамонта достаточную
стабильность, и он приобретет характер вечного.
Предложенная расшифровка «орнамента» может, разумеется, вызвать яростный
протест тех, кто, как и их предшественники сто лет назад, привык видеть
в далеком предке людей всего лишь звероподобное существо. Но тут ничего
не поделаешь - ведь речь здесь, в сущности, идет о разных оценках
археологами кругозора древнейшего человека. Это он, как можно судить по
сценам пещерного искусства, нарядился, как на маскараде, в шкуру бизона и
коварно предложил цивилизованным потомкам решить поистине головоломную
задачу - кто на самом деле замаскировался в этом живописном карнавальном
костюме детства человечества?
ЛУННЫЕ ЗНАКИ
Сдвиг порога появления на Земле предков человека к 4000000 лет, а его
предшественников из мира антропоидов и того больше - к 12000000,
произвел революционный переворот в представлениях о временных масштабах
эволюции первобытного общества. «Постарение» человечества почти в три
раза по сравнению с недавно принятым возрастом заставило часть
археологов по-иному взглянуть на достижения древних людей в области
духовной культуры.
У академика, математика и геолога Эли де Бомона, секретаря Французской
академии наук, был почти двадцатилетний опыт отеческого (в ученом смысле
слова) вразумления одержимого любителя археологии из городка Аббевиля
Буше де Перта. Этот таможенный чиновник еще в 1837 году вознамерился
ниспровергнуть ни больше ни меньше как тривиальную в простоте истину
человечество начало отсчет своей истории всего 6000 лет назад, то есть
со времени последнего великого потопа, документальный рассказ о чем
сохранила священная Библия. Ему, видите ли, не представлялись
убедительными и доводы о том же гениального творца теории природных
катастроф, великого естествоиспытателя Жоржа Кювье. А все дело в том,
что Буше де Перт нашел на многометровой глубине в речных отложениях
Соммы какие-то подозрительного свойства камни и усмотрел на них следы
искусственной обработки. Поскольку вместе с такими псевдоорудиями в том
же слое встречались кости вымерших слонов и носорогов, то таможенник
пришел к заключению, что на них значительно раньше 6000 лет назад
охотился некий «человек природы». В те времена, оказывается, на Земле
жили, смешно сказать, «допотопные люди»!
Наставление академиком заблудшего в ересях любителя на путь истинный
затянулось, однако, на годы. Порой изнемогающий от «вразумлений» Эли де
Бомон шел скрепя сердце на компромисс. Ну, хорошо, пусть так называемые
оббитые камни в самом деле не игра природы и действительно обработаны
человеком. Но согласимся, что их могли оставить на берегах Соммы римские
легионеры. Это они в славные времена Юлия Цезаря строили военные лагеря
здесь, под Парижем, в холодных землях варваров - кельтов и их ужасных
жрецов - друидов, которые любили приносить на алтари своих языческих
богов человеческие жертвоприношения. Слонов же и (чего в старину не
случалось) носорогов тоже могли привезти с собой воинственные римляне.
Все было тщетно. Более того, как показала вышедшая в 1857 году книга
Буше де Перта «Кельтские допотопные древности», он не ограничился
рассуждениями о грубо оббитых каменных орудиях «человека природы».
Ниспровергатель истин объявил об открытии камней, которые были оценены
им как скульптуры, то есть первозданные и невиданно древние образцы
искусства. Дальше - больше, и час от часу не легче: в них Буше де Перт
усмотрел отражение потребностей допотопного человека в сфере не
материальной, а духовной. За образами художественного творчества
«человека природы» ему грезились признаки существования у первобытных
людей суеверий, религии и культов, «рожденных любовью или страхом».
Дилетант от археологии осмелился даже определить, кто мог стать для них
«предметом культа». Разумеется, не благостно чтимый рабами божьими
всевышний, а разное подлое, низменно-языческое: то, что, как он писал,
«можно было ощущать и воспринимать - Солнце, Луна, звезды, деревья,
животные».
МЕТКИ НА ПАМЯТЬ
Что, однако, вынудило Эли де Бомона вознегодовать с особой яростью, так
это уверения Буше де Перта о знания допотопным человеком счета,
обладании им «инструментами для измерений», то есть, в сущности,
убежденность в познании дикарями глубокой древности азов как арифметики,
так и геометрии. Такой вывод позволили сделать ему несколько древних
костей, на поверхности которых первобытный человек будто бы наносил
насечки, составляющие группы от 20 до 50 меток. Оценивая назначение их,
Буше де Перт писал, что они напоминают ему «метки на память, вроде тех,
которыми пользуются наши булочники». Конечно, такие наивные сентенции
только шокировали академика строгой науки, а количество черточек на
костях могло даже навести его на бредовую мысль, что первобытный человек
десятки тысячелетий назад знал десятичную систему счета. И все это,
пардон, во времена, когда у Версаля бродили волосатые мамонты и свирепые
шерстистые носороги?!
Такое нельзя было расценивать иначе как вызывающе дерзкое покушение на
устои. И произошло невиданное - «двое несовместимых», академия и
церковь, со всеуничтожающей мощью своего авторитета вместе, но с разных
сторон обрушились на крамольника Святые отцы призвали поскорее запретить
чтение зловредно-богохульных сочинений Буше де Перта как противоречащих
духу священной Библии, а общество исследователей старины в Пикардии на
конгрессе в Лионе объявило находки таможенника из Аббевиля «не имеющим
ценности хламом». В свою очередь, потерявший наконец терпение и
сдержанность Буше де Перт ответствовал не менее резко: «Я стою против
огромной стены, против огромной одушевленной стены, имя которой
академия...»
Победа противников его оказалась, однако, пирровой. Уже на следующий год
после выхода в свет сочи нения Буше де Перта, 26 августа 1858 года, на
Сомму прибыли те, кого он позже возвышенно назвал «людьми науки и
совести» Чарлз Лайель, Джон Эванс и Хью Фальконер. Поистине, нет пророка
в своем отечестве - на заседании Британской ассоциации наук один из них
так сформулировал мнение английских исследователей о камнях из Франции:
«Находки на Сомме не составляют сомнений - человек был современником
вымерших животных - мамонтов, носорогов, бизонов и северных оленей».
Затем прошло еще три года, и особо удачливому в поисках древностей
Франции мировому судье из департамента Жер Эдуарду Лартэ посчастливилось
обнаружить предметы искусства древнекаменного века и кости с
определенным образом сгруппированными зарубками, черточками и лунками.
Лартэ оценил загадочные пиктограммы как знаки счета, нумераций и
собственности, метки для распознавания и игры и даже (запомним это
хорошенько!) «для счета временных периодов».
А как же академик Эли де Бомон? Обстоятельства вынудили его наконец
иначе взглянуть на «домогательства» беспокойного Буше де Перта. Теперь,
чтобы избавиться от малопочтенного клейма ретрограда, он при очередном
открытии таможенника (речь шла о находке им человеческой челюсти),
самолично поторопился объявить о таком выдающемся в науке событии.
Публика, сразу же переметнувшаяся, естественно, в своих симпатиях к
другому, могла оценить это как предложение академией мира тому, кого она
на глазах у всех «вразумляла» почти четверть века. Но случилось так,
что Эли де Бомон, к неописуемой свое досаде и стыдливому смущению
коллег, вновь попал в курьезный переплет. Как вскоре выяснилось, челюсть
та была не допотопная, а современная. Ее подбросили в раскоп добряки
рабочие. Им, оказывается, очень хотелось порадовать безмерно увлеченного
Буше де Перта, который постоянно говорил землекопам о мечте жизни -
найти костные останки своего детища, «человека природы».
...Прошло сто лет, и случилось так, что однажды стало ясно - не ушли в
небытие старые страсти. Они, оказывается, просто тлели под пеплом
мнимого забвения, но были всегда готовы при благоприятном случае
вспыхнуть яростным пожаром. Он в самом деле воспламенился, и виной тому
стало, как это ни покажется парадоксальным, вступление человечества в
космическую эру. Между тем ничего странного в том нет. Запуск первого
спутника Земли, а затем и выход человека в космическое пространство
поневоле обратили историков науки к размышлениям о том, как и когда
земляне начали, не отдавая, разумеется, в том отчета, подготовку к
самому великому из своих свершений. Иначе говоря, речь шла о выявлении
истоков наук, о началах познания мира, окружающего Землю, об изучении
неба.
Теперь же, обращаясь к перипетиям истории, события которой растянулись
на сто лет, можно оценить ее не столько как примечательную, сколько
нравоучительную. Почтение к предкам всегда утверждалось и ценилось
человечеством. Что же касается деятеля интеллектуального труда, то он,
выходит, должен чтить не просто предка, но уважительно относиться к нему
как к коллеге-предшественнику.
