Мне было очень скучно. Давно уже я не видел никого, из мне подобных. Мне казалось, что кроме меня нет ни одного человека на этой планете. Мне захотелось поговорить с кем-либо из тех существ, которые на людей похожи, и я позвал одно из них. Оно стоит передо мною. Что-то напоминает мне образ человека, как бы из тонкого прозрачного света сотканного.

«Кто ты? - спросил я. - Как зовут тебя?» Я понял ответ ко мне прибывшего: «Я - душа Альнеро. Если хочешь, зови меня просто душой, пока рядом со мной нет других душ, от которых надо отличать меня. Зачем ты позвал меня?» - «Будь добра, душа Альнеро, расскажи мне о своей обители и о том месте, где она находится, о том, как появилась душа Альнеро, или как он сам появился там, где живет теперь. Я давно уже одинок на планете, и мне хотелось бы услышать речь разумную».

Отвечала мне душа Альнеро: «Ты одинок. Мне жаль тебя. Я расскажу тебе, что успею рассказать сегодня, а потом я, если позовешь меня, снова приду к тебе.

Вспоминая самое далекое прошлое мое, я не могу припомнить, где я была и что делала до того момента, как в ряде миллиардов других существ я неслась куда-то в теле призрачном Альнеро. Помню я, как пересекали мы какую-то гигантскую пустоту, и много лет протекло в путешествии этом. Как-то раз мы услышали, что передние отряды наши натолкнулись на стену гигантскую и не могут перелететь ее, не могут найти ее предела ни вверху, ни внизу, ни вправо, ни влево. Отряд, в котором был Альнеро, прилетел к этой стене и, как другие отряды, убедился, что нельзя обойти ее. Тогда отряд этот, вплотную приблизившись к стене гигантской, стал разбирать эту стену и бросать вниз камни, выламываемые из стены этой. Многие присоединились к работе отряда и пробили громадное отверстие. Мы влетели через это отверстие, и перед нами развернулась необъятная равнина, покрытая красивой растительностью. Едва мы появились на равнине этой, изменилась до некоторой степени и оболочка наша. Наши звездные тела уплотнились, наши лица приобрели окраску: желтоватую у мужчин и белую у женщин. Женщины немедленно, не потеряв и мгновения, оделись в платья серебристого цвета. Оделись в платья золотистого цвета и мужчины. Ты спрашиваешь, откуда взяли они эти одежды? Достаточно было пожелать, чтобы другие видели пожелавшего так одетым. И они так и видели его. Видели они их в таких костюмах, которые наиболее подходили к желающим одеться. А когда кто-либо из них желал снять свою одежду, достаточно ему было пожелать, и он тотчас же и себе и тому, кому желали, казались раздетыми одной силой желания своего.

Каждый и каждая из них воздвигали себе такие здания, похожие то на замки, то на церкви, то на пирамиды, то на башни, какие хотели иметь. Блестящие, сверкающие, фантастически прекрасные, возникали по воле их дворцы и исчезали, заменяясь другими, когда хотели этого их владельцы. Силой воли своей, без какого-либо затруднения, они сами видели и ощущали строения эти и всех других заставляли видеть и ощущать их. А когда хотели, то обращали значительную часть нашей планеты в луга, леса, равнины, через которые пробегали реки вод прозрачных. В другой же части планеты протекала жизнь наших городов. Ты спрашиваешь о том - вступали ли женщины в брак с мужчинами? Я смутно понимаю, что ты браком называешь... Мне кажется, он связан с совместной жизнью. Если так - то у нас нет брака. О, да. У нас влюбляются друг в друга мужчины в женщин, а женщины в мужчин. Они проводят время вместе и скоро расходятся, но никто не мешает им жить вместе, хотя бы целую жизнь. Если хочешь - мы умираем, но наша смерть совсем особого рода. Те из нас, которые хотят покинуть свою планету, собираются вместе в каком-нибудь лесу и, сбросив с себя оболочку нашей земли, уносятся далеко-далеко, в неведомую им бесконечность. Мы думаем, что в бесконечности новой хорошо жизнь свою проживших ожидает лучшая доля, а плохо живших - такая же жизнь, как и на нашей земле.

Ты спрашиваешь, верим ли мы в Бога? Едва ли верой надо назвать то, что мы ощущаем, говоря или думая о Боге. Едва ли можно наши думы-ощущения назвать знанием. Нам, откуда-то взявшимся и куда-то уходящим, сбросив оболочку нашу, приходится иной раз понять, что до нас долетает эманация начала бесконечно Высшего, чем то, что мы собой представляем. Нам кажется, а если тебе не нравится такое выражение, - мы знаем, что наличность бесконечности бесконечностей населенных указует на существование Бога. Пойми: когда ты говоришь «бесконечность», ты понимаешь, что она существует только потому, что ты существуешь, а когда ты произносишь «бесконечность бесконечностей», ты понимаешь, что она существует только потому, что надо всем этим Бог существует. Не понимаешь? У вас не наша логика. Пойми: бесконечность является сущей и потому ты в ней, а бесконечность бесконечностей иррациональна, а потому и не суща, будучи проникнута силой Бога, который тоже не сущий, не в ней находится, а ее в себя, в свою эманацию включает. По отношению к бесконечности бесконечностей не сущим является для тебя Бог. Но, конечно, Он - сущий, хотя ты познать это вполне не можешь, а то, что ты познать не мо-жешь, то для тебя не сущее. Не понимаешь? Я не могу говорить, в этом вопросе твоей логике следуя. Напрасно ты волнуешься: не все ли равно, понимаешь или не понимаешь ты, мной сказанного. Спрашивай о чем-нибудь другом.

Ты хочешь знать, существует ли несправедливость в нашем мире? Да, пожалуй, существует то, что несправедливостью назвать можно. Если она, несправедливость, кому-либо горе причиняет, то в другое время или в другие времена, иногда в мирах других, горе это компенсировано будет радостью, причем первосозданным тобой может быть горе это, эхом горя, причиненного когда-либо тем, на которого оно обрушилось... Да, конечно, ты прав: если никому не причиняет горя какой-либо поступок, он не может называться несправедливым. А если он причиняет кому-либо горе, какому-либо живому существу причиняет горе, он не справедлив.

Ты снова возвращаешься к разговору, который мною оконченным считается. Ты говоришь, что не понимаешь выражения «бесконечность бесконечностей». Я слышала, что первопоселенцы твоей планеты легко понимали это выражение. Слушай: имеется бесконечность, за ней лежит громадное «ничто», а за «ничто» новая бесконечность и так далее...»

Тут я перебил душу Альнеро, спросив: «Но что такое «ничто»? Если это не нечто, то как может оно отделять одну бесконечность от другой, а если оно нечто, то чем отличается от других частей бесконечностей? Кажется, нет «ничто», которое отделяло бы бесконечность от бесконечности, ибо, если бы «ничто» отделяло одну бесконечность от другой, то бесконечности соприкасались бы: между ними не было бы промежутка, он равнялся бы нулю. И, пожалуй, так и есть: одна бесконечность лежит рядом с другой и ничем от нее не отделяется, если не говорить о незаселенной полосе, каковы полосы и в пределах любой бесконечности имеются. Строго говоря, пространства между бесконечностями, не населенные какими-либо духами, и называется «ничто» и, они пространства эти - громадны. Громадны они и в пределах любой бесконечности, так как в каждой бесконечности прослойки такого «ничто» имеются».

Возразила мне душа Альнеро: «Конечно, под словом «ничто» разное сущее или не сущее понимается. То, что близко нам, что в нашей бесконечности находится, это «ничто» условное, так как оно границы имеет, так как в нем лучи солнца идут, хотя и невидимые многими существами, и через это «квази-ничто» частицы материи и духи проносятся. И те пространства, которые между бесконечностями лежат и ничем не наполнены, тоже «ничто» называются, и через них духи пролетают. Но имеется и «Великое Ничто», за пределами бесконечностей лежащее, у которого только одна граница, которую оно расширить старается: с «ничто», духами посещаемым, с «ничто», в котором тьма, тогда как нет ни тьмы, ни света в «Ничто Великом». Да, ты прав, и это «Ничто» может быть превращено квази-волей квази не сущего в сверхбесконечность населенную.

Ты опять спрашиваешь о Боге... Пойми: нет ни одного понятия на человеческом языке, которое могло бы к Нему относиться. Возьми любое из прекрасных свойств человека, прибавь к слову, это свойство обозначающему, слово, благодаря которому человеческое свойство в превосходной степени мыслиться будет, и ты получишь такое свойство, которое человеческое начало имеет, почему и не относится к Богу. Довольно того, что мы знаем, что без Него ничего не было бы того, что есть.
Но теперь я должна исчезнуть из твоего мира.

Ты хочешь передать что-то Альнеро? Хорошо, я передам. Я спрошу, не посоветует ли он тебе оставить этот мир, всеми, кроме тебя, покинутый, и поселиться там, где живет народ Альнеро. Вызови меня после того, как солнце земли твоей закатится, и повторяй вызов этот, пока я не явлюсь к тебе с ответом Альнеро. А сейчас прими мой привет».

Я опять один на планете моей. Я думаю, что народ Альнеро сумеет перенести на свою территорию мое душевное и духовное начало и дать им оболочку, их огненной планете соответствующую. Но мне немного жалко навсегда покидать землю мою. Как прекрасны ее леса и луга, ее реки и моря живые. Пусть реальнее их леса и моря призрачные реальных рек и лесов моих. Что-то притягивает меня к моей родине. Не хочется мне ее оставить. Боюсь я, что тяжело мне будет жить в теле новом, среди существ новых. Что я знаю о них? Не лучше ли мне идти путем, мне предназначенным; не лучше ли мне умереть, как люди, не знающие напитка бессмертия, умирают.