Пушкин и Веды.
 

 В детстве, читая сказки, наверно, каждый из нас задавался вопросом – а где находится Тридевятое царство или остров Буян? Ведь, до сосущего чувства под ложечкой, до мурашек хотелось попасть в тот опасный, но притягательный волшебный мир, населённый изощрёнными злодеями и благородными героями.

Однако, у взрослых подобные вопросы вызывали недоумение и оставались без ответа. А потом мы сами становились взрослыми и переставали верить сказкам. Вернее, по мере того, как мы набирались цинизма и скепсиса, их мудрость скрывалась от нас. Шелуха повседневных бубновых хлопот заслоняла сокровенный смысл, зашифрованный в сказках нашими далёкими предками. Если что-то и оставалось доступным пониманию, то только «верхние» пласты примитивных истин, тогда, как глубинные смысловые уровни воспринимались не иначе как экзотический литературный балласт. «На море-окияне, на острове Буяне…» - о чём это?!    

В годы засилья в отечественной науке «западников» русские сказки были объявлены чистой воды вымыслами, не имеющими под собой никакой реальной основы – этаким вариантом тюремных «рОманов», выдумываемых после отбоя шестёрками-бахарями с целью утоления сенсорного голода воров в законе. Тем же механизмом объяснялось и происхождение народных сказок – зимы длинные, темнеет рано, заняться нечем, вот, дескать, и чесали пращуры языками на потеху ребятишкам со скуки.

А идею, что сказке предшествовал миф, а миф базировался на реальных событиях, за тысячелетия обросших фантастическими деталями, даже ересью не считали – её просто не допускали. Вот так и развивалась историческая наука – археология сама по себе копалась в своих черепках, не зная куда их приткнуть и с каким этносом связать; фольклористика независимо занималась сбором устного творчества, мёртвым грузом лежащего без подведения исторической базы; а то, что собственно и считается исторической наукой сводилось к кабинетно-кафедральному теоретизированию в рамках «общепринятых точек зрения».

Однако, находились энтузиасты-подвижники, за свой счет, не на страх, а на совесть собиравшие крупинки утраченного знания. Сами того не ведая, становились они продолжателями и хранителями традиции. Может, и дошла она до нас только за счёт того, что подверглась их переработке. И пусть это повлекло утрату первородных оболочечных форм народных преданий, глубинные ментальные пласты остались незатронутыми – потому-то сказки нам, нынешним, понятны так же, как жителям и XIX века, и Х, и VII…

Работал в этой области и Александр Сергеевич Пушкин. Все его сказочные поэмы не есть плод фантазии гения, они представляют собой лишь авторскую обработку широко имеющих хождение в народе сюжетов. Так, например, поэма «Руслан и Людмила» – это стихотворное изложение популярной лубочной повести «О Еруслане Лазаревиче». А доказывать наличие народных корней в других сказках Пушкина – даже смысла не имеет.

Любопытным показалось мне проанализировать сказочные поэмы Пушкина и увязать их действие с географией – может, подскажет Александр Сергеевич координаты острова Буяна? Благо в его произведениях помимо гипотетических Тридесятых царств встречаются и вполне реальные населённые пункты – Киев, Муром, Шемаха и прочие. И, если по ходу повествования складывать мозаику из реальных географических объектов, то, вполне вероятно, что в незакрытых лакунах между ними найдётся место для локализации объектов сакральных.

Отсчёт начнём с Лукоморья («Руслан и Людмила»). Итак, «У лукоморья дуб зеленый…». Современные толковые словари определяют этот термин как «устаревший» и дают следующую трактовку: «Лукоморье – морская лука, морской залив, бухта, изгиб морского берега». Есть лукоморье и у крупных рек, например, у Оби, но то, что речь в данном случае идёт о морском побережье свидетельствует сам автор: «…у моря видел дуб зелёный…». Так, что будем искать море.

Все пушкиноведы локализуют Лукоморье на Чёрном или Азовском морях (отметьте, у этих серьёзных и авторитетных людей нет и тени сомнения, что это не выдумка поэта и что у этого объекта имелся прототип!). В пользу своей версии они приводят следующие аргументы: во-первых, на Азовском море есть коса, которая так и называется Лукоморье; во-вторых, в древнерусских летописях и в «Слове о полку Игореве» упоминается, что в районе Лукоморья обитают половцы, а их ареал, как раз, примыкал южной границей к берегам Чёрного и Азовского морей; и, в-третьих, якобы, Пушкин описал место, которое видел своими глазами, а это могло быть только во время ссылки на юг и только в Причерноморье. Что ж, предположение довольно убедительное. Недостаток у этих логических построений один – они не учитывают откуда был почерпнут материал, его информационная основа. Анализировать его в отрыве от первоисточника, от русских сказок нельзя.

А славянская мифология говорит, что Лукоморье – это заповедное место, где произрастает Мировое дерево (тот самый дуб зелёный). Мировое дерево являет собой структурную основу Вселенной и связует три мира: верхний – мир богов (небо), средний – мир людей (землю) и нижний – мир мёртвых (преисподнюю). По нему спускаются и поднимаются боги (это у Пушкина говорящий кот стал ходить вправо-влево; по версии Арины Родионовны он перемещался вверх и вниз). Стилизованное изображение Мирового дерева с раскидистыми ветвями и столь же раскидистыми корнями легло в основу изображения славянской буквы Ж. Да-да, это для нас, детей компьютерной эпохи, буквы – всего лишь печатный символ, а наши предки, бывшие гораздо мудрее нас, даже в отдельной букве, вырванной из контекста, видели высший смысл. Вы не задумывались, почему все сказки начинаются практически одинаково – либо «В некотором царстве…», либо «Жили-были…»? Да, потому, что уже первая буква давала глубокий посыл (особенно хорошо это видно на старинных фолиантах, где заглавная буква выписывалась красными чернилами - отсюда наша «красная строка» - и украшалась витиеватыми узорами, практически становясь самостоятельной иллюстрацией). В – «веди», то есть, ведай, знай (от названия священных арийских текстов «Вед»); призывом этим рассказчик готовил слушателя внимать, призывал сосредоточиться для того, чтобы в фантастических перипетиях сказочного сюжета он смог бы увидеть сокрытую ведическую мудрость. Ж – «живете», произнесите славянское название буквы вслух как восклицание и сами поймёте, что это пожелание жизни, аналог нашего «здравствуйте!». А основой жизни считалось Мировое дерево, потому и обозначались эти два понятия одним «печатным знаком».

Мировое дерево на русской вышивке.

Видовая биологическая принадлежность Мирового дерева в славянских космогонических представлениях чётко не оговорена. Не без влияния Александра Сергеевича, нынешняя отечественная академическая версия считает его дубом. Однако, в скандинавском эпосе «Эддах», происходящем из общего со славянской религией источника – арийских верований, ясно говорится, что Мировое дерево – это ясень, который даже имеет имя собственное Иггдрасиль. Хотя, у славян дуб был священным деревом, поэтому, они, действительно, могли отожествлять Мировое дерево с дубом. В любом случае, некое дерево, произрастающее на отдалённом острове, символизирующем край земли, в эпосах арийских народов является одной из самых устойчивых мифологем.

Викинги были уверены, что Мировое дерево – это не дуб, а ясень.

Так ли важно выяснить вопрос, чем было Мировое дерево, дубом или ясенем, не знаю. Конечно, этот вопрос можно раздуть не в одну диссертацию, но, опять же, за словесными оболочками теряется глубинный смысл. Ведь, прежде всего, Мировое дерево символизировало собой ось мира, хребет структурной основы Вселенной. Но тогда получается, что условные точки выхода его на поверхность земли совпадают с… полюсами! А место, где его крона касается небес, обозначено Полярной звездой. И, соответственно, Лукоморье искать надо не на черноморском побережье, а в Северном Ледовитом океане! Вот такой неожиданный поворот сюжета…

О народных преданиях, локализующих Лукоморье в заполярье и называющих его древним Северным царством, где люди впадают в зимнюю спячку, чтобы проснуться к возвращению весеннего Солнца, упоминали Н.М. Карамзин, А.Н. Афанасьев и А.А. Коринфский. Очень, уж, созвучно это с многочисленными античными описаниями Гипербореи – родины солнечного бога Аполлона, расположенной «за Бореем» (Северным ветром). Писали о ней не только лирики, но и вполне серьёзные географы и историки Геродот, Феопонт, Плиний, Апполодор, Пиндар, Лукиан, Страбон. Может быть, и нам стоит отожествить эти понятия?

Русский фольклор и свидетельства античных авторов – не эксклюзивный источник, упоминающий северные земли. Кельты, например, хранили воспоминания о расположенных далеко на севере Островах Блаженных. Да, даже индусы передавали из поколения в поколение сказания о северном Острове Света (Шветадвипа), омываемом Молочным (Ледовитым) океаном (не в него ли впадала Молочная река-кисельные берега русских народных сказок?).

Карта циркумполярного региона, составленная Герардом Меркатором – он был уверен в существовании в районе Северного полюса обширного архипелага.

Этот перечень можно дополнить такими объектами, как Подсолнечное царство. Название его происходит не от известного растения с вкусными семенами, а оттого, что оно располагается «под Солнцем» - явное указание на продолжительный полярный день. Точно такое же описание легендарной арийской прародины – Арьяна Ваэджо – дают священные ведические тексты. Согласно «Ригведе», Солнце восходит над Арьяна Ваэджо один раз в год и не заходит, а кружится шесть месяцев по спирали по небосводу. День и ночь, соответственно, длятся там по полгода – возможно такое только в Заполярье на широте Мурманска.

Тут же сакральная география располагает ещё два государственных образования – царство Кощея Бессмертного и владения Черномора:

Узнай, Руслан: твой оскорбитель
Волшебник страшный Черномор,
Красавиц давний похититель,
Полнощных [северных] обладатель гор…

Вообще-то, Черноморов у Пушкина два. Один – милейший командир тридцати трёх «боевых пловцов», живущий под водой и ничего дурного сухопутным обитателям не делающий («Сказка о царе Салтане»). Второй – злобный бородатый карлик, маг-чернокнижник, братоубийца и похититель чужих невест («Руслан и Людмила»).

О происхождении имени Черномор можно только догадываться. Первая поверхностная ассоциация связывает его с Чёрным морем. Но, если такая тёплая параллель и подходит дядьке из «Сказки о царе Салтане», то у его тёзки из «Руслана и Людмилы» стоит поискать какую-то иную этимологию. Я, например, увидел в этом имени словосочетание «чёрный мор», что означает крупную эпидемию. В поддержку этой версии, вспомним, например, что, чуму в средние века именовали либо «чёрной смертью», либо «великим мором» (не в сказочном, а в серьёзном варианте я писал про это в статье «Чёрная смерть»). Есть созвучное Черномору имя и в славянском пантеоне – Чернобог.

Говоря о Чернобоге, опять необходимо сделать экскурс в дохристианские верования наших предков. Наш материальный мир они воспринимали как поле непрерывной битвы добра и зла, соответственно, Белобога и Чернобога. Настоящие имена этих божеств были глубоко табуированы, упоминать их всуе было запрещено (считалось, что, произнося имя, ты, как бы, призываешь его носителя, а встреча с ним не всегда могла кончиться добром, поэтому, например, славяне страшного разорителя ульев даже между собой звали не именем «бер», а прозвищем «медведь»), поэтому до нас дошли лишь их псевдонимы. Смысл существования того, кого мы знаем как Чернобога – уничтожить наш мир. Вселенная существует до тех пор, пока добро, персонифицированное Белобогом, одерживает верх, а Чернобог повержен и пленён. Так же, как во временно поверженном состоянии находится скандинавская ипостась Чернобога «отец всяческого обмана» Локки. После того, как Локки подстроил гибель любимца богов Бальдра, разгневанные боги схватили его, связали кишками сына и заточили в Хель (преисподнюю); но наступит время, когда путы ослабнут, Локки освободится и, возглавив армию мертвецов, выступит против богов и свершится Рагнарёк (дословно «судьба богов»). Кстати, как только армия Локки выступит из ада, сигнал богам подаст своим криком петух Гуллинкамби – не узнаёте? Это же пушкинский Петушок-Золотой гребешок! Подобная реминисценция есть и в христианской эсхатологии: перед Армагеддоном дьявол будет повержен и скован, на земле установится Милленаризм – 1000-летнее царство Христа, однако, по прошествии данного срока дьяволу удастся освободиться и наступит Апокалипсис. Временно поверженный Чернобог носит эпитет (не удивляйтесь!) – Кощей, что значит «пленник» или «раб». Именно в таком состоянии, пленённого, подвешенного на цепях в чулане, находит Кощея-Чернобога главный герой сказки «Марья-Моревна», а, его, по неосторожности, освобождение становится началом неприятностей (локального Апокалипсиса) для всех действующих лиц. Пленником во дворце князя Владимира, в конце концов, оказывается и обритый Черномор.

Кощей не имя, а эпитет, означающий «пленник, раб».

О тождественности Чернобога и Кощея, таким образом, мы можем говорить смело. Это персонифицированное зло: в первом случае – культовое, во втором – сказочное. Осталось выяснить, можно ли соотнести народного Кощея и пушкинского Черномора? Чисто внешне они не похожи. Кощей – сухой, долговязый старик, любимым оружием которого является огромный двуручный меч (весом в 16 пудов – 256 килограммов, не хило так!); Черномор – бородатый карлик, для дискуссий с оппонентами предпочитающий палицу. Разное у них и семейное положение: у Кощея есть дочь (по одному из вариантов сказки «Царевна-лягушка» это сама Василиса Премудрая, превращённая папой в земноводное за желание выйти замуж против родительской воли) и сестра по отцу Баба-Яга (оба они дети Подземного царя Выя, в гоголевской транскрипции Вия, от разных матерей); у Черномора детей и сестёр нет, но был брат-великан, им же и обезглавленный. Но, собственно говоря, на этом различия и заканчиваются…

А общие их черты дают все основания предположить, что прототипом пушкинского Черномора явился именно Кощей. Первое их сходство мы уже упомянули – владения и того, и другого расположены на Севере. Тут нужно ввести ещё один персонаж. В ведическом пантеоне, откуда черпает свои истоки и славянская мифология, хранителем Северной стороны света был бог Кубера. Имя его дословно переводится как «Имеющий уродливое тело». Куберу изображают низкорослым (вот и карлик), с большим животом, двумя руками, тремя ногами, восемью зубами и одним глазом – одним словом, красавчик ещё тот! Первоначально Кубера был хтоническим божеством и ассоциировался с землёй и горами (у Пушкина Черномор не просто владыка Севера, а конкретно «полнощных гор»). В течение многих лет Кубера предавался суровой аскезе, и в награду за это Брахма даровал ему бессмертие и сделал его богом богатства, хранителем скрытых в земле сокровищ (не так ли и Черномор заработал своё состояние?). Для осуществления этих функций ему в подчинение были отданы неисчислимые армии гномов (гухьяка) и горных духов (якша) (не это ли «арапы», таскавшие на плечах бороду своего господина?). Кроме того, Брахма передал Кубере остров Ланка (Цейлон) под резиденцию, а также подарил летающую колесницу Виману (полетать и Черномор был большим мастером, правда, делал это без механических приспособлений). Однако, с Ланки Кубера был изгнан младшим братом, повелителем ракшасов, десятиголовым гигантом Раваной (очень напоминает брата-великана, имевшегося когда-то у Черномора). Именно после этого инцидента Кубера переселился на Север и взял над ним шефство. А многоголовый Равана нарвался на роковые для себя неприятности, когда похитил супругу царевича Рамы Ситу (тоже знакомо). Война Рамы с Раваной детально описана в эпической поэме «Рамаяна». Из неё известно, что во время решающей битвы Рама долго пытался убить Равану, отсекая ему головы, но они тут же отрастали вновь (созвучно с отрубленной, но живой головой). Тогда Рама поразил Равану в сердце магической «Стрелой Брахмы», чем всё и закончилось.

Внешне Кубера ближе к Черномору, чем к Кощею.

Одним словом, ведический прототип наших антигероев куда ближе Черномору, чем Кощею. Хотя, и схожих черт у Куберы они унаследовали достаточно. Оба баснословно богаты. Оба увлекаются чародейством и магией. Оба имеют способность к левитации – перемещению по воздуху, что используют для похищения молоденьких девушек. Вместе с тем, для чего они это делают не совсем понятно. Черномор, вообще, импотент, что доверительно сообщает Руслану Финн:

…тебе ужасна
Любовь седого колдуна;
Спокойся, знай: она напрасна
И юной деве не страшна.
Он звёзды сводит с небосклона,
Он свистнет – задрожит луна;
Но против времени закона
Его наука не сильна.
Ревнивый, трепетный хранитель
Замков безжалостных дверей,
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.

Половые способности Кощея эпос нам не сообщает, зато подчеркивает, что насилия над похищенными он никогда не творил, предпочитая покупать их взаимность дорогими подарками или добиваться уговорами. Но, самое главное, у обоих есть уязвимое место, каждый имеет свою «ахилессову пяту»: могущество Черномора заключено в его бороде, у Кощея, ещё чище, смерть хранится в иголке.

Глубинный анализ данной символики (гипертрофированный вторичный половой признак у импотента) предоставим психоаналитикам, так как нас больше интересует география. Смерть Кощея, как известно, находится в иголке, иголка – в яйце, яйцо последовательно спрятано в нескольких одно в другом животных, те, в свою очередь, в сундуке, а сундук на цепях подвешен на дубе (опять дуб!). Ну, а где стоит тот дуб, память народная донесла нам более чем точно: «На море-окияне, на острове Буяне, дуб стоит зелёный…».

Меня всегда поражала беспечность Кощея – знать, где находится его смерть и хранить заветную иголку не у себя в кармане, а черте где! И лишь теперь ситуация становится логичной: сундук с иголкой висит не на рядовом дубе, а на Мировом дереве. Мировое дерево произрастает на Северном полюсе, а с учётом того, что Север – это царство Кощея, получается, что сундук с иголкой он поместил в самом центре своих владений. Сказки говорят, что путь по суше к нему не близок и не лёгок: герои, избравшие пеший маршрут, как в «Марье-Моревне», в «Царевне-лягушке», в «Ненаглядной красоте» добираются туда долго и мучительно, продираясь сквозь дремучие леса и форсируя быстрые реки. А, вот, попасть по морю туда не в пример проще: бочку с Гвидоном и его маменькой волны сами прибивают к острову Буяну, аккурат к месту произрастания пресловутого «дуба зелёного»:

Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле;
Море синее кругом,
Дуб зелёный над холмом.

На новом месте Гвидон первым делом впутывается в историю: убивает чародея-метаморфа, принявшего обличие коршуна. И кто же мог быть сим чародеем, давайте задумаемся? Да, опять же, Черномор, он же Кощей, он же Чернобог. Всё говорит за это: опять знакомое нам использование паранормальных способностей, оборотничество, левитация и сексуальные домогательства до Царевны-лебеди. Единственная нестыковка – это подозрительно лёгкая смерть злодея не от заговорённого кладенца и не от заветной иголки, а от самодельной не лучшего качества стрелы.

Так или иначе, оказывается, что Гвидон убил не просто потенциального насильника, а местного деспота, а потому, Царевна-лебедь провозглашает его правителем здешних мест (нормальная практика мифологических персонажей всех народов). И тут-то пустынный остров являет новому хозяину свою магическую суть. За одну ночь вырастает на нём город, полный чудес в виде поющих белок, витязей-подводников и царевны красоты неописуемой. С ними придётся разбираться по порядку.

Чудесный город заимствован Пушкиным из «Былины о Соловье Будимировиче» в изложении Кирши Данилова. Соловей Будимирович (не путать с Соловьём-разбойником) – гость торговый (купец), приплывший на Сокол-корабле в Киев из-за моря Студёного (Северный ледовитый океан) с острова Буяна из города Леденца. Александр ли Сергеевич переставил в названии Леденец ударение на последний слог или народ к этому времени сам стал ассоциировать название столицы Буяна с сосучей конфетой, но это не правильно. Ударение в топониме Леденец должно ставиться на первый слог, так как происходит он от слова «лёд» - а от какого же ещё слова может происходить название города, расположенного чуть ли не на полюсе?! Ледяные города в качестве самостоятельных персонажей встречаются не только в русских, но и в сербских, и в болгарских сказках. А многочисленные описания «хрустальных палат» большинством исследователей трактуются как подмена термина «ледяные палаты» - в «Ведах» таким же образом ледяная гора Меру становиться со временем сначала «хрустальной», а затем «самоцветной».

Гвидон с матерью рассматривают город Леденец – столицу острова Буяна.

Не удивило меня и наличие в районе дуба зелёного-Мирового дерева говорящей белки. Зовут её Рататоск (Грызозуб). В «Эддах» она бегает вверх-вниз по стволу ясеня Иггдрасиль и передаёт бранные слова от орла, живущего на его вершине, змею, обитающему у корней и эти самые корни подтачивающему. Не матершинница ли белка преобразилась у Пушкина в учёного кота? Хотя, скорее, здесь обошлось без столь радикальных трансформаций и прообразом учёного кота стал отечественный кот Баюн (от баять – говорить, рассказывать; однокоренные слова «баюкать, убаюкивать», поэтому-то в сказке по мере приближения к коту персонажей охватывал глубокий сон).

Тридцать три подводных богатыря, со слов Царевны-лебеди, являются её родными братьями. В мировой культуре у них есть единственный аналог в древнегреческой мифологии – это дети Леды, рождённые ею от Зевса, принявшего облик лебедя: Елена Прекрасная и её два брата-близнеца Кастор и Поллукс. С определённой долей вероятности можно утверждать, что и главную героиню «Сказки о царе Салтане» звали Еленой Прекрасной. Нет, конечно, эта была не та Елена, что послужила когда-то причиной Троянской войны, но, однозначно, одна из реинкарнаций классического архетипа Прекрасной дамы. А правоту моей догадки я нашёл в сказке «Семь Симеонов – семь работников». Их злобный работодатель посылает семерых братьев именно за Еленой Прекрасной и именно на остров Буян. Так, что всё совпало – даже месяц под косой и звезда во лбу!

А что же Еленины братья и сколько их было на самом деле? Греки считали, что их двое, у Пушкина их число колеблется от 30 в «Руслане и Людмиле» до 33 в «Сказке о царе Салтане». Приготовьтесь узнать шокирующую правду: братьев у Елены было 34 и одним из них был – уберите детей! – Гвидон… Хотите доказательств? – их есть у меня. В народном варианте предания, ставшего основой пушкинской «Сказки о царе Салтане», царь Салтан выбирает в жёны младшую сестру не из-за того, что она похваляется родить ему сына – эка невидаль! – а потому, что она обещает, цитирую набросок Пушкина: «…что с первого года родит 33 сына». То есть за один заход берётся разродиться сразу тремя десятками пацанов – а это уже достойно царского внимания!

И надо отдать должное – слава вам, русские женщины! – обещание молодая Салтанова супруга сдержала и даже перевыполнила: «…с первой ночи она понесла… После девяти месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й (это был Гвидон) уродился чудом – ножки по колено серебряные, ручки по локоть золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц». У Гвидона с Царевной-лебедь даже портретное сходство!

Однако, интриги недоброжелателей приводят к тому, что царицу и приплод решают утопить. Для этого делаются две бочки: в одну закатывают царицу с чудесным сыном, во вторую 33 остальных брата. Первую бочку море выбрасывает на берег, вторая тонет, но братья не гибнут – каким-то образом приспособившись к подводному существованию, это именно они будут выходить теперь на берег:

В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.

Кстати, по народной версии, дядька Черномор – довольно мерзкий старикашка, который несчастных братьев, как стадо на выпас, водит на сушу и жестоко загоняет их обратно в море.

Но, закончим разбор инцеста. Царевна-лебедь утверждает, что 33 богатыря – её братья:

«Не тужи, душа моя,
Это чудо знаю я.
Эти витязи морские
Мне ведь братья все родные,
Не печалься же, ступай,
В гости братцев поджидай».

Но, и в той, и в другой версии мать Гвидона и 33 богатырей, постоянно была у нас на глазах и, ни с кем, кроме Салтана, в порочащих её связях замечена не была. Остаётся единственный вариант, при котором Царевна-лебедь может быть сестрой вышеназванным персонажам – она дочь Салтана от другой женщины.

Вот, добрались мы и до папы! В народном первоисточнике он фигурирует как«государь турецкий Султан Султанович», но это, несомненно, является позднейшей реминисценцией более архаичных образов. «Царство славного Салтана» расположено к востоку от острова Буяна:

…А теперь нам вышел срок
Едем прямо на восток.
Мимо острова Буяна
В царство славного Салтана.

Происхождение его имени Демин В.Н. трактует от корней «сал/сол» - Солнце и«тан» - владыка, повелитель. Получается или «солнечный правитель» или «владыка солнечной земли», что весьма логично для царя восточных земель. А «солнечную землю» мы тоже упоминали – Подсолнечное царство (тот же корень «сол»!). Грекам она была известна, как родина солнечного бога Апполона, Гиперборея. Есть многочисленные её упоминания и в священных «Ведах». Согласно «Вишну-Пуранам», от старшего сына первопредка Ману Икшвана произошла царская Солнечная династия, из которой выйдут впоследствии главные герои индийских эпосов царевич Рама («Рамаяна») и царевичи Пандавы («Махабхарата»). А владения Солнечной династии лежали на Востоке – где же ещё им быть, как не в стороне восходящего Солнца?

На востоке хранился в тайнике и меч-кладенец, который, по предсказанию должен был сыграть роковую роль в судьбе Черномора и его брата:

Я в чёрных книгах отыскал,
Что за восточными горами
На тихих моря берегах,
В глухом подвале под замками
Храниться меч – и что же? Страх!
Я разобрал во тьме волшебной,
Что волею судьбы враждебной
Сей меч известен будет нам;
Что нас он обоих погубит:
Мне бороду мою отрубит
Тебе главу…

В отличие от Кощея, Черномор проявил большую обеспокоенность такой ситуацией и попробовал мечом завладеть, однако, ни карлика-Черномора, ни его простоватого брата-великана это не спасло.

Советские историки-марксисты любили примитивизировать наших предков и считали, что все их верования происходят от обожествления явлений природы. Я не сторонник такого подхода, так как считаю, что мифология базируется на куда как более сложных философских концепциях, но стоит попробовать сложить наш паззл и с этой точки зрения. Что мы имеем?

Прежде всего, противостояние сил добра и зла, света и тьмы, Белобога и Чернобога. Визуально наиболее контрастно это проявляется в Заполярье, где полугодовой день сменяет полугодовая ночь. Это придаёт Северу особый статус как обители богов (человеческий год – сутки богов), а, кроме того, здесь произрастает Мировое дерево – проходит ось мира. Оно расположено во владениях Чернобога-Кощея, но оно же таит и его погибель. Однако, основная угроза Чернобогу исходит с Востока (второе сакральное направление) – там восходит солнце, там расположено Подсолнечное царство, там властвует «солнечный правитель» Салтан (Белобог), там хранится меч-кладенец – первый луч зари, рассекающий темноту. Сын «солнечного правителя» убивает повелителя тьмы, после чего в мире наступает временная гармония. Затем цикл повторяется, причём, в отличие от азиатско-египетских культов умирающим и воскресающим божеством в данном случае выступает злое начало, а не доброе. Так выглядит это при прямом отожествлении сказочных образов с природными явлениями, конкретно, со сменой полярных дня и ночи.

Ну, а на нашей карте сказочных земель это выглядит следующим образом. В высоких широтах имеется архипелаг состоящий, как минимум, из двух крупных островов. Первый из них Буян, временно оккупированный силами тьмы. Он вытянут с севера на юг, самая северная его точка – мыс Лукоморье, совпадает с полюсом, так как через него проходит ось мира. К востоку от острова Буяна располагается другой остров. Его название мы не знаем, но знаем, что там расположено государственное образование солнцепоклонников Подсолнечное царство.

Источник