ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПОДЛИННОСТИ КНИГИ ВЕЛЕСА 

Десять строгих доказательств подлинности «Книги Велеса». (согласно выводам палеографа, доктора филологических наук Л.П. Жуковской, 
в комментариях А.И. Асова.). Итоги этой статьи привёдем в начале (ниже каждый пункт обоснован). 
I. Открытые палеографические доказательства подлинности «дощечек» от Л.П. Жуковской: 

1) Графика «дощечки», в ряде черт приближается к другим древним алфавитам. 

2) Буква Щ размещена в строке, что присуще наиболее древним почеркам кириллицы. 

3) Древними являются симметричное Ж и буква М с овалом, провисающим до середины высоты буквы, что сближает её с соответствующей буквой в надписи царя Самуила 993 г. 

4) За древность говорит «подвешенное» письмо. 

5) В тексте хорошо выдержана сигнальная линия, проходящая у всех знаков по середине их высоты, что является свидетельством в пользу наибольшей возможной древности кириллического памятника. 

II. Скрытые лингвистические доказательства подлинности «дощечек» от Л.П. Жуковской: 

6) Замена О и Ъ и (особенно при передаче звука ы), известная только в текстах «Книги Велеса» и берестяных грамотах. Причем в берестяных грамотах она отмечена после публикации текстов «Книги Велеса». 

7) Разная сохранность редуцированных, регулярные замены э — ё, ѡÒ — ѹ, э — я, ъ — ь в сербских, болгарских и русских рукописях, отмечаемая также и в дощечках «Книги Велеса». Причем то, что это было присуще древнейшим новгородским берестяным грамотам (из за особенностей новгородского говора) стало известно после публикации «Книги Велеса». 

8) Написание я вместо э и написание ё на месте этимологического э (а также ѧ) в «дощечках» и ранних новгородских грамотах. 

9) Смешение на письме букв ч и ц как в текстах «Книги Велеса», так и в новгородских берестяных грамотах, указывающее на «цокание» новгородцев того времени, подтверждённое только после находок древнейших берестяных грамот. 

III. Скрытое источниковедческое доказательство подлинности «дощечек» от Л.П. Жуковской: 

10) Памятник был известен с начала XIX века. Он находился в архиве антиквара А.И. Сулакадзева, и в его каталоге был отмечен его автор: «Ягила Ган», живший в Ладоге IX века. 

Критики «Книги Велеса», такие как О.В. Творогов и Ко, по сию пору ссылаются на анализ Л.П. Жуковской текста десяти строчек одной дощечки II 16, сделанной ею в 1960 году (впоследствии она делала только краткие замечания по этому вопросу). И в самом деле, это единственная статья квалифицированного палеографа со стороны Академии Наук нашей страны. И обращение к этой статье и сейчас имеет смысл. 

Много лет прошло? Да, 45 лет срок немалый. Но с тех пор наша Академия Наук по сути не обращалась к палеографическому анализу этого объёмного, многосложного памятника. Не считать же таковым политико-источниковедческие статьи О.В. Творогова? Его палеографические замечания настолько дилетантские, что не стоят здесь разбора (он сделан в комментариях к изданию памятника 1994 года). Других же сопоставимых с палеографическим анализом Жуковской 1960-го года по сию пору не было. 

Почему наша наука столь медлительна? Ответ на это можно найти у той же Лидии Петровны в её книге «Текстология и язык древнейших славянских памятников» (Москва, 1976): «Вспомним ошибочный прогноз А.С. Пушкина, отмечавшего, что «теперь у нас дороги плохи», но «со временем (по расчисленью философических таблиц, лет чрез пятьсот) дороги верно, у нас изменятся безмерно» (Евгений Онегин, гл. 7). Будем надеяться, что в нашем случае 500 лет не понадобится, что текстологический анализ сохранившихся рукописей впоследствии будет проведен на максимуме списков каждой летописи в обозримое время, а тем самым лингвисты получат возможность для доброкачественных выводов по истории языка в разных ее аспектах…» 

Очевидно, это правда. При нынешних темпах работы нашей академии и 500 лет может не хватить для работы с дощечками «Книги Велеса». Ведь за последние 50 лет дело не сдвинулось с анализа 10 строк из памятника, а это менее 1% текстов. 

Итак, первая статья кандидата (а впоследствии доктора) филологических наук Л.П. Жуковской, опубликована была впервые в журнале «Вопросы языкознания» № 2, 1960. Называлась она «Поддельная докириллическая рукопись», но не смотря на вид «опровержения подлинности» имевшейся тогда в ее распоряжении одной стороны дощечки II 16 из «Книги Велеса», эта статья на деле содержала строгое палеографическое и лингвистическое доказательства подлинности памятника. И убеждён, что это означает только одно: Л.П. Жуковская пришла к выводу о подлинности манускрипта, но её вынудили статью переделать по соображениям политическим (документ пришёл от белоэмигрантов). 

К такому же выводу независимо от меня пришёл и доктор филологических наук, переводчик «Книги Велеса» из Украины, Борис Яценко. 

И это становится особенно наглядно видно, если поставить рядом работы Л.П. Жуковской, касающиеся берестяных грамот (из её книги «Новгородские берестяные грамоты, М., 1959), и работы о дощечках «Книги Велеса», что мы и сделаем. 

Начиналась статья Л. П. Жуковской с редакционного вступления: 

Как сообщает в своей книге «История руссов в неизвращенном виде» (вып. 6, Париж, 1957) Сергей Лесной (С. Парамонов), в 1919 г А. Изенбек вывез из какого-то имения Орловской или Курской губ. деревянные дощечки с текстом, по всей видимости, славянским, получившие позднее название «Влесовой книги». После смерти А. Изенбека (1941 г.) дощечки были утеряны. Сохранилось лишь несколько фотографий и переписанный, вернее, транслитерированный текст «Влесовой книги», выполненный Ю. П. Миролюбовым. Этот текст в настоящее время издается в журнале «Жар-птица» (Сан-Франциско). 

В своих статьях «Влесова книга» — летопись языческих жрецов IX в., новый, неисследованный исторический источник» и «Были ли древние «руссы» идолопоклонниками и приносили ли они человеческие жертвы», присланных в адрес Славянского комитета СССР из Австралии (г. Канберра) С. Лесной призывает специалистов признать важность изучения «дощечек Изенбека», в которых он видит подлинную древнерусскую рукопись IX в., не предлагая, впрочем, необходимого для обоснования подобного мнения палеографического и лингвистического анализа текста. 

Публикуем в разделе «Письма в редакцию» ответ Л.П. Жуковской на просьбу редакции высказать свое мнение относительно опубликованной С. Лесным («История «руссов»…», вып. 6) фотографии одной из «дощечек Изенбека», содержащей начало «Влесовой книги». 

Знаменательно само по себе, что в этом редакционном «врезе» в названии статьи Лесного слово «русы» поставлено в кавычки, чего в оригинале, конечно, не было. Эмигранты еще не додумались до введения в правила орфографии указания: ставить в кавычки самоназвание русского народа и при этом оставлять в качестве орфографически правильного написания лишь прилагательное «русские». Очевидно, что редакцию данного журнала тогда и представляли «русские», но только в этих самых кавычках. 

Критика же работ С. Лесного, который якобы не предложил «необходимого обоснования», смешна. Что считать «необходимым»? Всесторонний лингвистический анализ он не проводил, не успел. Но, конечно, об этом можно писать и монографии, и в свое время таковые, конечно, будут написаны. Кого-то ещё ждёт сей научный подвиг. 

Однако, перейдём к статье Жуковской. 

Л.П. Жуковская: 

Фотография, опубликованная С. Лесным, не является снимком с доски. В ней на расстоянии 2—2,5 см, 6,5 см, 10,5— 11 см, 15,5 см от левого края прослеживаются тени, образовавшиеся, по-видимому, от сгибов материала, с которого производилось фотографирование. С доской этого произойти не могло. 

В правой половине снимка начертания многих букв расплылись, следовательно, фотографировался не твердый материал с начертаниями, выполненными посредством прорезывания и выщербления его, а письмо, расположенное в одной плоскости, нанесенное красящим веществом. 

Все это говорит о том, что фотографировалась не сама «дощечка», а бумажная копия с нее (т.е. «копия с подлинной дощечки», на бытие коей прямо указывает Л.П. Жуковская — А.А.) или прорись. Есть основания полагать, что при изготовлении снимка была произведена ретушевка. Все это совершенно недопустимо при научном воспроизведении текста. 

В целом замечания справедливы (С. Лесной, к примеру, писал о том же и теми же словами). Однако, такое небрежное документирование «дощечек» можно было бы назвать «недопустимым» только в том случае, если б эти слова относились к работе института, а не Ю.П. Миролюбова, бедствующего эмигранта, который и не предполагал, что его снимок будет иметь впоследствии такое значение. 

Далее: всё, что сказано выше, может относится именно к снимку с дощечки. Появление теней, расплывчатый текст, пятна объясняются ретушевкой снимка плохого качества, тем, что он был помят и т.д., ведь он пролежал в архиве Ю.П. Миролюбова с 1928 года до публикации в феврале 1955 (и публикаторы это не скрывали). И, замечу, такой вид копии безусловно подтверждает ее подлинность. Поддельщик, уж поверьте, нашел бы полчаса, чтобы вырезать шилом текст в десять строк на какой-нибудь доске, а потом сделал бы «безупречный» снимок. Что значит эта «работа» по сравнению с созданием текста «Книги Велеса», за которым стоит тысячелетняя культура? 

Нет, мы имеем дело именно с копией Ю.П. Миролюбова, для коего был интересен (и то относительно) лишь текст, и по этой причине он сэкономил на качестве снимка. И, кстати, в 2003 году в Госархив РФ поступили все снимки и негативы Ю.П. Миролюбова из Музея Русской культуры в Сан-Франциско. И они однозначно показывают, что снимки делались именно с досок, а не с прорисей. В издания же попали ретушёвки. 

Однако, замечательны сами слова Л.П. Жуковской, которая здесь (в самом начале статьи) признает, что были и дощечки. По её предположению с них потом была снята бумажная копия, а уж с нее была сделана фотография (непонятно, правда, кем: если С. Лесным, то удивляться нечему, он явно снимал с «бумажной копии», т.е. с публикации в журнале «Жар-птица»). 

Но пусть даже так. Главное: Л.П. Жуковская прямо говорит, что дощечки были! А то, что написано далее в этой статье, суть также подтверждает ее первоначальную мысль, нужно только правильно понять её. 

Для сего, конечно, нужно иметь филологической образование, и я надеюсь, что среди читателей этой статьи найдутся и специалисты-филологи. Впрочем, многое будет понятно и неспециалистам, особенно если они предварительно прочитают пособия по старославянскому языку (например, учебник Г.А. Хабургаева «Старославянский язык»). 

Л.П. Жуковская: 

Графика. Текст, изображенный на фотографии, написан алфавитом, близким к кириллице: помимо букв кириллицы, совпадающих с буквами греческого устава IX в., в графике «дощечки» имеются свойственные кириллице буквы б, ж, з, ш, щ, ѣ, я. В отличие от кириллицы в графике «дощечки» отсутствуют буквы, обозначавшие носовые гласные, — ѧ, ѩ, ѫ, ѭ, буквы ӣе, ф, θ, ѕ, ѡ, ѱ, ξ, ѵ, а также имеются следующие особенности: буква ч отсутствует, ее заменяет буква щ, вследствие этого буква щ в «дощечке» соответствует двум кириллическим буквам — щи ч1; отсутствует буква ю, ее, видимо, заменяет сочетание ј десятеричного с буквой у; отсутствует кириллическое н, звук н передается буквойи, т.е. начертанием с горизонтальной, а не косой перекладиной; при этом звук и передается буквой ј; отсутствуют буквы ъ, ь, ъј2; из них буквеъ, являющейся составной частью кириллической буквы ъј, в рассматриваемом тексте соответствует буква о с небольшой развилкой вверху3, вследствие чего она несколько напоминает кириллическую лигатуру ў; звук у при этом передается чаще буквой у, реже — двубуквенным написанием оу; возможно, что некоторые буквы в виде ў (т. е. о с развилкой) обозначают также у4; в тексте представлено два графических варианта для передачи звука с и два — для звука е (оба последние после согласных, а не j). 

В графике «дощечки» имеются знаки, которые отсутствуют в кириллице; из них лишь некоторые могут быть возведены к греческим начертаниям. Так, одно из указанных начертаний буквы с не встречается в кириллических почерках и напоминает ς или ζ некоторых типов древней греческой письменности. В тексте имеется греческая «дигамма», восходящая к минойской «геме» и встречающаяся также в курсивном маюскуле и римском унциале. Эта буква обозначает, по-видимому, какой-то или какие-то губные звуки, но не п и не м, так как для обозначения последних употреблены соответственно буквы п и м5. На фотографии указанная буква находится в строке I — № 19, 31, в строке IV — № 5, V— № 5, 29, 40, 51, VI — № 32. Начертания указанных знаков не вполне идентичны, поэтому нет полной уверенности, что во всех этих случаях написана одна и та же буква. Видимо, для буквы б имеется графический вариант, представляющий как бы соединение буквы г нормального размера с наложенной на нее в нижней части небольшой буквой в; при этом совмещены мачты обеих букв. Этот знак имеется в строке I — № 40, II — № 13, 23, VI — № 18, VII — № 17. Буква а пишется, как в латинском курсивном маюскуле, и напоминает начертание современной греческой λ; буква я сохраняет эту особенность начертания. Своеобразна буква т: ее перекладина чаще перечеркивает мачту, а не размещается поверх нее. Имеются знаки, не поддающиеся интерпретации: таковы, например, № 10 в строке V и № 8 в строке IX, которые представляют вертикальную черточку, не доходящую до нижнего уровня букв текста6, а также совершенно своеобразный знак № 42 в строке II7. 

Таким образом, графика «дощечки», имея некоторые особенности кириллицы, не столь совершенна при передаче звуков славянской речи и в ряде черт приближается к другим древним алфавитам. 

Комментарий: 

И против этого подробнейшего анализа графики дощечки возразить нечего. Такой анализ по существу является убедительным доказательством подлинности дощечки, ибо «придумать» такой шрифт весьма затруднительно. 

Для того только, чтобы понять все особенности графики сего шрифта, уже нужно быть специалистом не меньшего класса, чем Л.П. Жуковская. А таких в 50-х годах XX века на весь мир было можно пересчитать по пальцам одной руки. Более того, лишь после открытий грамот на бересте стало возможно говорить о написании на бересте и дереве подобных букв у славян, а тексты дощечек были известны задолго до этого. 

Л.П. Жуковская

Источник