Сыроедение и другие экологические извращения как попытка спасения

Культ ЗОЖ, то есть здорового образа жизни, принимает сегодня формы истерии. Тысячи людей в России поверили, что болезни — это результат употребления животных и термически обработанных продуктов. Веганосыроеды предпочитают жить в экопоселениях, питаются только сырыми фруктами и овощами, имеют свою мифологию, философию и идеологию. Кто-то наивно полагает, что секты ЗОЖ — это румяные красавицы с пшеничными косами, суровые старики, победившие смерть, и буколический сельский рай. Кто-то уверен, что это истощенные люди, антисанитария, дикость и мракобесие. И тем и другим сегодняшние экосекты предлагают вполне правдоподобную модель мира, в котором человечество окажется после конца света

— Мама, я есть хочу!

— Возьми фрукты.

— Я не хочу фрукты.

— Тогда орехи.

— Я не хочу орехи!

— Но у нас есть только орехи и фрукты.

Худенькая девочка лет четырех со светлыми косичками начинает хныкать, потом успокаивается и набирает в кулачок фундук. За орехами она подбегает еще несколько раз — это единственная белковая еда, которую ей дают.

Концепция сыроедения основана на утверждении некоторых целителей-натуропатов, что сырая растительная пища естественна для человека, поэтому организм сыроеда практически совершенен, остальное же человечество хворает потому, что варит и жарит, а главное — потому что ест мясо. Вокруг этих гуру собираются общины сектантов как в интернете (самая крупная сыроедческая группа «ВКонтакте» объединяет более 12 тысяч человек), так и в реале.

К примеру, сейчас я нахожусь в Анапе, где проходит конференция сторонников нетрадиционного питания «Сыроединение». Сюда приехали семьи сыроедов-родноверов и анастасийцев из нескольких регионов страны, многие из них живут в экопоселениях. Родноверы — это язычники, а анастасийцы — поклонники книг Владимира Мегре о сибирской целительнице Анастасии, живущей в тайге. Писатель придумал рай на земле: у него в тайге всегда солнечно, а животные прислуживают людям, потому что те не хотят их есть. Питается Анастасия ягодами и травой, пророчествует про инопланетян, призывает горожан брать себе гектары земли, строить на них своими руками дома, рожать на этой земле детей и воспитывать их, опираясь на силы природы, без медицинской помощи и образования.

— Что ты любишь из еды больше всего? — шепотом спрашиваю я девочку, когда мать не слышит.

— Хлеб с маслом. Но мне его нельзя.

Девочку зовут Олеся, на самом деле ей не четыре, а почти шесть. Она так худа, что с тонких ножек сползают носки, но маму Свету это не пугает.

— В материнском молоке всего 1% белка — и как же дети растут первый год? Значит, им хватает. Во фруктах столько же белка, — говорит мне Светлана, блондинка лет тридцати в очках. Она тоже выглядит истощенной.

— Но во фруктах неполноценный белок, там нет незаменимых аминокислот, — возражаю я.

— В чистом организме, каким является организм сыроеда, все витамины и незаменимые аминокислоты микрофлора кишечника производит сама.


Враги токсинов

Чистота организма — одно из главных сыроедческих наваждений, но начинается оно не сразу: коварность сект ЗОЖ в том, что человек не замечает своего превращения в экозомби. Здоровый образ жизни одобряется обществом, телевизор рассказывает про вред промышленного мяса и молока. Обычно все начинается с безобидного вегетарианства. Потом становится стыдно есть, например, хлеб или сметану — это уже начало болезни под названием орторексия: пищевого невроза, который характеризуется навязчивой идеей, что привычные продукты питания вредны и опасны. Следующий шаг — отказ от большинства продуктов, голодание и «чистка кишечника». Наступившего в результате диеты истощения человек не замечает, потому что истово верует, что так его организм «очищается».

— А с чего вы взяли, что вареная пища вредна? — спрашиваю я у организатора конференции Дмитрия Волкова.

— Вареная пища не расщепляется, она откладывается в виде шлаков, на вареную пищу организм реагирует как на яд — лейкоцитозом.

— Стало быть, у сыроедов другие анализы крови?

— Ну да, другие! У нас в крови нет шлаков. А у тех, кто ест варенку, в крови гной.

— Кто это сказал?

— Так ученые разные говорят. Шелтон, Брегг…

— Но эти люди не ученые, у них даже не было медицинского образования.

— Они известные натуропаты и излечили сотни людей!

Проповедники сыроедения делают немалые деньги на лекциях и семинарах. Например, предприниматель-сыроед Сергей Доброздравин лечит от «срывов» за 3 тысячи рублей. «Срыв» — это когда ты все же не выдержал и съел, к примеру, пельмень, а потом не можешь себе этого простить.

Зарабатывают на идеологии и многочисленные владельцы магазинов для сыроедов, внушающие клиентам, что здоровья не будет без определенных экзотических продуктов типа орехов макадамии или пророщенного зерна амаранта.

Татьяна Федоренко, участница конференции «Сыроединение», производит особые сыроедческие хлебцы, высушенные при температуре не больше 40 градусов, и продает их по 70 рублей за упаковку (обычный же хлеб для сыроедов — табу: раз его испекли, он «токсичен»). По образованию Татьяна экономист, но профессию эту всегда ненавидела и долго не знала, чем бы заняться, пока не нашла себя в увлечении здоровым образом жизни, и вот уже два года сыроедничает в экопоселении вместе с мужем и дочкой.

Татьяна регулярно «чистит кишечник» горькими травами и чесночными клизмами — она уверена, что там у нее паразиты: «Они у всех есть, даже в мозге, ты почитай в интернете!» Одновременно с «чистками» она устраивает сухие голодовки. Навязчивая мысль о паразитах уже привела к тому, что микрофлору кишечника Татьяна регулярно губит, а потом с фанатизмом ее «восстанавливает» — другими травами. Своим опытом «чистки организма» она делится со всеми желающими на платных семинарах за 2,5 тысячи рублей. На рассылку ее блога подписаны около 3 тысяч человек.

— Почему же люди, питающиеся по старинке, спокойно живут до девяноста лет и не умирают от «токсинов», а сыроеды после двух лет своих экспериментов жалуются на ухудшение здоровья?

— Не все люди готовы к сыроедению, они морально грязные, у них не те вибрации. Нас тысячелетия назад увели от этой правды, — произносит Татьяна заученную мантру, которую я слышу здесь от всех.

День Татьяны подчинен ритуалам. Утро начинается с медитации на воду, чтобы зарядить ее энергией. Она «настаивает» воду на кремнии и шунгите, потом замораживает, потом смывает белый лед — «соли тяжелых металлов», — остальное размораживает и только потом пьет и дает пить ребенку.

Увлечение чистками и голоданиями становится для этих людей делом жизни, своеобразной карьерой. Именно поэтому первоначально излечиваются многие заболевания, имеющие психосоматическую природу, считает психотерапевт, доктор социологических наук Михаил Литвак:

— Люди, которые занимаются не своим делом и не умеют общаться, заболевают, и медицина не может им помочь, зато помогают секты, заполняющие экзистенциальный вакуум. Недоверие к официальной медицине, неспособной излечить хронические заболевания, в основе которых лежат неврозы, порождает отторжение от всего официального и тягу к тому, «что от нас скрывают». Стоит ли удивляться, что люди с высшим образованием верят ненаучным источникам? Большинство не нашедших себя в жизни получили образование «для галочки», и никакой научной картины мира у них в голове не сложилось.

Мать шестилетней Олеси Светлана — бывшая программистка, но работа ей не нравилась. Тогда она и заинтересовалась сыроедением, открыла у себя в Тольятти интернет-магазин для сыроедов. Через два с половиной года сыроедения она, по ее словам, научилась видеть ауру. Правда, мою рассмотреть не смогла: дневной свет помешал. Вот только от истощения у Светланы пропали месячные. Но идеология объясняет и это: с помощью месячных организм женщины якобы освобождается от «токсинов», а так как сыроеды питаются «только чистой пищей», им просто нечего выводить. У мужчин же от недостатка питания наступает половое бессилие — на эту тему есть «ветка» на каждом форуме сыроедов, но подается это как признак духовного просветления.

— Я теперь смотрю на женщину как на объект духовный, — с гордостью говорит мне сыроед Альберт. Парень явно истощен, он признается, что потерял треть своего веса и сначала не мог даже подняться на ноги, но потом привык.

Друзья микробов

На обеденном столе сыроедов арбуз, пророщенная зеленая гречка с авокадо, салат из зелени, помидоров и огурцов без масла, сыроедский майонез на основе молотых семечек и морская капуста. Меня смущает, что морская капуста сырая. Но я пробую.

— Вы же не едите соли, а капуста соленая.

— Это потому, что мы ее не мыли, а только размочили. Иначе смоется естественная морская соль, — поясняет пенсионерка Татьяна Георгиевна. Я бледнею.

— А чего ты боишься? Микробы — наши друзья. Ты читала Чупруна? Микробы выводят из нашего организма токсины.

Дети налегают на морскую капусту.

— Мама говорит, что в капусте много йода, — объясняет девочка лет десяти из семьи родноверов.

— Все эти элементы существуют только в голове у ученого! Никаких йодов и кальциев нет, в живой пище есть только энергия жива, — возражает Георгий Левшунов, известный теоретик сыроедения. — Она сама образует те элементы, которые тебе нужны. В нашем кругу знающих людей всем ясно, что слова «кальций» и «магний» используют темные силы для того, чтобы пудрить нам мозги.

Левшунов — автор популярных книг по оздоровлению. Он глядит исподлобья, и взгляд кажется волчьим из-за выступающих надбровий и обтянутых кожей скул. Георгий всегда ходит босиком. Он одет в косоворотку, подвязанную пояском. У него длинные русые волосы. Чувствуется, что он много работал над имиджем: налицо явное сходство с иконописным Христом — ведь для своих последователей он словно мессия.

В личной беседе Левшунов признается, что информацию ему сообщают некие «рептилоиды». На семинаре Георгий рассказывает слушателям, что если ходить босиком, земля сообщит «просветленным» о своем намерении учинить где-нибудь стихийное бедствие и уведет «своих» в безопасное место.

— Сейчас наступает эпоха Велеса, надо выходить в поля и пробовать десятки разных трав. Не бойтесь отравиться, для чистого организма сыроеда все ядовитые травы съедобны…

Через месяц на форуме supersyroed.mybb.ru, на котором собрались «всеядные сыроеды эпохи палеолита», то есть идеологические противники веганосыроедов, пожирающие сырое мясо, появится сообщение о кончине 46-летнего Игоря Романенко, отравившегося на сыроедческом съезде в Крыму ягодой белладонны. На том же сайте есть информация о 28-летней веганосыроедке Елене Никитиной, умершей в августе от инсульта. Инсульт в столь раннем возрасте мог быть вызван недостатком витамина B12, который содержится только в продуктах животного происхождения.

При этом на сайтах веганосыроедов информация о летальных исходах старательно «зачищается». Зато полно стандартных жалоб: выпадают волосы, разрушаются зубы, опускаются почки, кто-то подхватил кишечную инфекцию, потому что ел немытые фрукты. «Вы просто еще не очистились, надо ждать!» — утешают собратья.

И все-таки сообщества сыроедов не включены в официальный список сект, сыроедение считается всего лишь диетой.

Отшельники

Под покровом ночи Светлана с дочерью и Альберт отправляются в поселение анастасийцев — «искать землю». Они хотят сдать свои квартиры и уйти от цивилизации. Я увязываюсь за ними.

— Мне холодно, мама! — Пока мы идем к автовокзалу Анапы, Олеся жмется ручками-спичками к Свете. Мама не реагирует. Она часто таскает Олесю в походы, в которых кормит дочь замоченными семечками подсолнуха.

В автобусе Альберт принимается обращать меня в свою веру:

— Скоро у всех людей не будет денег, поселения — это наше будущее.

— Когда люди жили на природе и ели сырую еду, они едва дотягивали до сорока, — парирую я.

— Ты забываешь, что тогда планеты были по-другому расположены. А сейчас Солнце меняет свое положение. В 2012 году космическая энергия будет башню рвать. Чтобы выжить, надо уходить в поселения, об этом сама Земля нам говорит. Вот что ты ешь? Это же мертвая еда! — смотрит он на мой пирожок. — Посмотри, какая у тебя жирная кожа. Это потому, что ты такое ешь. У меня раньше тоже такая проблема была, а от сыроедения кожа как у младенца.

Я смотрю на его прыщавое лицо и понимаю, каких масштабов иногда достигает самовнушение.

Мы прибываем в дачный поселок под Краснодаром, где собрались сектанты — обсудить концепцию будущего сыроедческого поселения. На слет приезжает знаменитая целительница Марва Оганян. Народу человек тридцать, почти все с детьми. Женщины с распущенными волосами, без косметики, в длинных юбках. Инициатор собрания Дмитрий В. приобрел с единомышленниками в горах семьдесят гектаров земли со старым яблочным садом. Он уверен, что яблочный сад прокормит всех сыроедов.

— Сначала мы построим общинный дом, — живописует Дмитрий. — Там будет общая техника. Каждый будет обязан обрабатывать кусок общинной земли…

Изможденная блондинка, жена энтузиаста, который уже добрался до изложения моральных требований к соседям, кормит грудью уже довольно большого ребенка. У мальчика квадратная голова, вздутый живот и тонкие ручки и ножки.

Малышу другой женщины на вид месяцев шесть.

— Сколько ему? — ласково спрашивает маму целительница Марва.

— Годик. Дома родили, — улыбается та. — И прививок никаких не делали. Кормить собираемся до пяти лет.

— Молодцы какие! — хвалит Марва. Женщина опускает малыша на подстилку, он принимается ползать — в год он даже не пытается привстать. Мама дает ему жевать грязные палки прямо с земли. У него кривые ножки, вздутый живот и большая голова — явные признаки рахита. Но целительница Марва, у которой, к слову, медицинское образование, говорит:

— Посмотрите, какие здоровые здесь собрались дети! Не надо допускать детские болезни. И потому их нельзя лечить лекарствами, иначе потом пойдут лейкозы. А как сейчас кормят в детских садах? Там еда абсолютно болезнетворная!

Я оглядываю женщин вокруг. Их руки и ступни от ходьбы босиком и жизни на природе в кошмарном состоянии, ногти и губы поражены грибком. Они спят на полу, некоторые живут в лесу.

От обилия сладких фруктов — это единственное, что я ем уже второй день, — у меня ломит зубы. Я не выдерживаю и варю на хозяйской кухне овощной суп из всего, что там есть.

Ко мне подбегает худая восьмилетняя Дашка:

— Зачем ты варишь еду, ведь есть же фрукты?!

— Слушай, от вареной пищи еще никто не умирал, а фруктами невозможно наесться.

— А я уже месяц ем только фрукты…

В кухню входит ее истощенная мать. Даша начинает клянчить у нее молоко, которое привез кто-то из несыроедных гостей.

— Нет, молоко выпьет Алеся. Правда, Алеся? — в голосе Дашкиной мамы звучат стальные нотки.

Но я молоко пить отказываюсь — в надежде, что Дашка ночью его найдет.

Строители образов

Одно из крупнейших поселений анастасийцев — «Родное» находится под Владимиром, вблизи деревни Ильино. Деревни здесь вымирающие, по дороге изредка встречаются смахивающие на алкашей местные. У анастасийцев здесь пятьсот гектаров полей с названиями «Мирное», «Ладное», «Заветное», «Солнечное» и т. д.

Дом бабы Любы тонет в тумане на опушке леса и кажется покосившейся от старости избушкой на курьих ножках. Бабе Любе за шестьдесят, но выглядит она на пятьдесят: подтянутая, шустрая, с конским хвостом медных волос.

— Когда сюда приехала, не могла просеку покосить — за сердце хваталась. Сейчас гимнастику по утрам делаю, в пруду купаюсь, пока льдом не затянется, сто пятьдесят метров просеки скашиваю зараз! — бодрится пенсионерка.

В доме кровать с пологом от комаров, книжные полки, забитые пособиями по садоводству, гостевая кровать, подобранная на мусорке, кресло — вся мебель досталась хозяйке бесплатно: помогли кто чем. Подрабатывает пенсионерка домработницей в соседнем поселке. У Любы два сына и внуки, но родные ее не навещают:

— Секта у тебя, говорят.

— Так секта и есть. Вы же верите, что Анастасия реальна.

— А как же? Нереальна, что ли? Может, и Мегре (автор книг про Анастасию. — «РР») нереален? И дети его?

Каменную печку сложил один из гостей.

— Кто гостит у меня, тот дом мне и строит, — объясняет Люба, перебирая корзину белых грибов. — У меня в бане сейчас сыроед живет. Приблудился как-то, теперь как сын. Баню строит. Гречку на ночь замачивает, по утрам ест. До него один жил — веранду пытался построить, но я так и не дождалась.

Строители все попадаются какие-то никуда не годные: у недостроенной веранды без крыши кривые стены и щелястые рамы, туалет тоже халтурный: окошко на уровне задницы. В поселке вообще нет профессионалов, люди бросили в городе свою недоделанную жизнь в надежде, что доделают ее здесь. Но от себя не убежишь: ухоженных хозяйств мало.

У семьи Чернышевых дети спят пока в будущей бане, на двухъярусной кровати навалены учебники. Две девочки на домашнем обучении. Их кровать — единственная мебель в этом помещении с низким потолком, в центре которого сложены кирпичи: отец строит каменку. Он очень увлечен этим процессом. У него черная ваххабитская борода. У ног его ластятся коты, на крыльце подвывает пес.

Официально «Родное» не зарегистрировано как населенный пункт, хотя по размерам превосходит Ильино раз в двадцать. Поселенцы боролись за право строить дома на землях сельхозназначения и, по их словам, выиграли около пятидесяти судов. Школа в Ильине должна была закрыться как малокомплектная, но в «Родном» подросли дети, рожденные на собственном гектаре, и теперь они составляют половину учеников. На роды приглашают акушерку — специалистку по домашним родам, но обойтись без осложнений получается не всегда.

— Местное население сначала в шоке было. Мы ведь другие. Мы спасали наш лес — его вырубали, а мы не пускали самосвалы, выкупили поля, через которые можно проехать, а они не понимали зачем, — говорит хозяйка дома Светлана Чернышева. — Так и враждовали, пока газету свою не начали выпускать — со стихами, с творчеством. И в деревне раздаем, и местной администрации. Теперь к нам по-другому относятся. Вы приехали бы лучше на праздник, посмотрели бы, как здесь людно и весело, как мы песни поем, землю благодарим.

Летом поселенцы празднуют Купалу и День земли, осенью и весной — дни солнцестояния, а зимой Масленицу.

— А что за традиция — держать семечки во рту перед посевом, чтобы они наполнились энергетикой хозяина?

— На самом деле это не какой-то оккультизм, наши бабушки так делали. Сами не знали почему. Моя бабушка семечки в рот набирала и плевала. Мы только сейчас просыпаться начинаем и все это вспоминать. Ведь наша история совсем не изучена, ее скрывают от нас. А у славян была великая цивилизация!

Я прошу порекомендовать научную литературу про великую цивилизацию славян, мне называют имена Чудинова и Трехлебова. Первый по образованию физик, изучает тайные рунические знаки по пушкинским рисункам, другой полагает, что миром правят пришельцы.

В полдень меня ведут в «школу для взрослых», где два раза в неделю проходят занятия с местным психологом Юрием и изучение неких «славянских рун», которыми здесь все увлечены.

Саманный дом Юрия лепили всем поселком. Он абсолютно круглый и похож на пряничный домик. Окна тоже круглые, стены внутри оранжевые. Зеленая глиняная печь — без единого угла — вылеплена вручную. На стенах картины, травы и веники, на столе навалены мелкие груши. Резные кровать и шкаф хозяева тоже сделали сами.

За столом компания немолодых женщин. Во главе стола Юрий, бывший автослесарь. Теперь он отрастил седую бороду и стал похож на древнегреческого мыслителя.

— Система — это ледник, который сковал нас всех. Мы из него вышли. И два раза в неделю собираемся на уроки самосовершенствования. Рассказываем, что постигли за день, — объясняет мне хозяин дома.

Автослесарь Юрий не простой, у него два высших образования, одно из которых психологическое.

На столе лежит учебник «Буковник ВсеяСветной грамоты». Открываю наугад и читаю: «Ижеца Ведева — Знак Дарования Небом-Космом "Костеевых Заповедей”, которые приходят чрез Людей Неба, Являющихся Мужеством на НовоТверди». Очередной абзац начинается со слов «Враги хотят извести Святую Русь». В список врагов зачислены все, у кого есть деньги. Этой «грамоте» здесь учат и детей.

— Тут не просто буквы надо учить, тут смысл, назначение постичь надо! — вещает Юрий. — Ну, рассказывайте, кому что с утра в голову пришло. Светлана, ты начни.

Женщина слева от меня тихо бормочет:

— Вибрации Земли меняются. Самолеты падать стали. Я думаю, это потому, что мы перестали поддерживать их образом. Раньше сколько песен про авиацию было, а сейчас все боятся летать…

Юрий методично записывает мысли соседок.

— Детям надо сказать, чтобы пчел рисовали, — поддерживает Галина. — А то у нас меда в этом году нет. Сколько ульев построили, а меда нет…

— Так медоносы посадить надо было! У нас тут одна пижма цветет, — догадывается баба Люба. — А я вот гречку посадила, а теперь не знаю, что с ней делать: лущить-то нечем…

Идеалистический образ предков, живших натуральным хозяйством, здоровых и просветленных, отказывается воплощаться в реальность. Не помогает даже то, что почти все здесь с высшим образованием и наверняка читали хотя бы «Тихий Дон».

— В прошлый раз мы говорили о милосердии к животным, — напоминает Юрий. — Что животные не должны быть нашими рабами, иначе мы сами оказываемся у кого-то в рабстве… Продолжим разговор?

— А ко мне опять Кузьминкина лошадь забрела! Как я могу быть к ней милосердной, если она все посадки потоптала?! — возмущается со своего места Галина с подобием чепца на голове.

— Лошадь к тебе, Галя, приходит для того, чтобы ты могла сбросить свою ярость. Это тебе бог посылает, — говорит соседка.

Я не выдерживаю:

— А может, лошадь заходит, потому что забора ни у кого нет?

— Да где ж я столько денег возьму — гектар огораживать?! — вспыхивает Галина.

— Извините, а зачем было брать столько земли?

— Полагается так, — поясняет мне баба Люба. — Чтобы у человека собственное пространство для мыслей было, чтобы ничто ему не мешало. Чтобы и пруд уместился, и лес, и сад.

— Галя, что ты сейчас почувствовала? Гнев? — допытывается Юрий.

— Да.

Юрий записывает.

— Теперь произноси: «Я принимаю в себе гнев…»

Женщины рассказывают еще о многих странных мыслях, в конце беседы «принимать в себе» приходится такую кучу плохого, что из уст течет длинная «молитва приятия». В саманном доме холодно, печка греет слабо. Хозяйка заваривает травяной чай — иван-чай, зверобой, чабрец, ромашка и мята, — ставит на стол варенье из сосновых шишек. Варенье потрясающее, как и чай.

В поселении никто не курит и не пьет, все вегетарианцы или сыроеды. Про сыроедение только и речи за каждым столом: «Переходить на чистое питание надо». Галина уже доголодалась до опущения почки. Эти люди вовлечены в бесконечную гонку «самосовершенствования», но не того, которое сделает из них профессионалов или позволит решить хотя бы бытовые проблемы. Их карьерный рост — сырая морковка, затем рекордные голодовки, питание одними соками и наконец «праноедение», то есть питание энергией космоса, безо всякой еды.

— К нам приезжала праноед Баранова, проводила семинары, — увлеченно рассказывает Люба, тоже желающая достичь «совершенства».

Юрий пытает меня, что я чувствую, сидя в их компании. Я обязана почувствовать какие-то «высокие энергии», но я вижу обычных людей, которые сплетничают и ссорятся с соседями. Ни о каком «пространстве любви», которое приехали создавать поселенцы, и речи нет. Наверное, люди уходят в такие поселения не от избытка духовности, а оттого, что не ужились ни с кем.

— А чем вы здесь зарабатываете? — пытаюсь я перевести разговор.

— Да кто чем… Кто-то дома вновь приехавшим строит, кто-то мед продает, я вот художник, но пока зарабатывать получается с трудом, — рассказывает мне присоединившийся к компании Михаил. — В основном сдаем городские квартиры.

В поселении «Ковчег» в Калужской области нашли свой способ заработка — водят экскурсии по экопоселению по 1800 рублей с человека. А за семинары про опыт отрыва от города берут еще дороже — 5500 рублей за три дня. Но желающих не так уж много: успешные люди с деньгами бежать от цивилизации не спешат.

— Вот зачем тебе деньги? — нападает на меня Юрий. — Я дом без денег построил. В городе у людей деньги — это бог, они молятся на деньги. Не понимают, что когда у них деньги появляются, у кого-то они убывают. Ты хочешь у кого-то отбирать?

— Я свои деньги получаю за профессиональный труд.

— Но зачем тебе деньги? Любую мечту можно реализовать без денег, надо только образ создать! — не отцепляется Юрий.

— Изучению английского образ не поможет.

— Ты еще и английский учишь?! О-о… — он безнадежно закидывает голову и крутит у виска. — Британия первой потонет! Пойдем с нами газету раздавать.

Мы раздаем газету «Малая Родина», которую Юрий издает для поселения. Соседи пишут для газеты плохие, но душевные стихи, в которых тоже создаются «образы»: «Хочу я образ сотворить, / Как урожай нам свой растить: / Тут фрукты, овощи, цветы, / Деревья, травы и кусты».

Заходим по очереди в несколько домов. Заботы — как в любом селе, жизнь кипит с утра: у кого козы и куры, у кого лошади, у кого строительство. Молодая семья биологов сдает квартиру и на эти деньги живет в «Родном», но деревенскими жителями они себя не считают.

— Чем мы отличаемся от деревни? Мы приехали самосовершенствоваться, — сообщает хозяин дома.

— Но совершенствоваться можно и в городе. Например, написать диссертацию и внести вклад в науку.

— Ну, писал я диссертацию — и чего? Открыл очередную рыбку. Кому это нужно? А здесь особая энергетика, другими людьми нас сделала. Ты не чувствуешь? Это бесполезно, если не чувствуешь, что с тобой говорить…

Я ночую у бабы Любы. Будит она меня пыхтением, сквозь сон вижу: кажется, она стоит вверх ногами. Баба-йога. После завтрака она провожает меня в ледяной туман, в котором мне нужно дойти до Ильина.

— Вон там у нас школьное поле. Будем свою школу строить.

Школа тоже существует только в виде образа, то есть на рисунке. Денег на ее строительство нет.

— А еще поле называют вечевым, — продолжает Люба. — В прошлом году здесь вече собирали, обсуждали законопроект о родовых поместьях.

— И как же о нем узнают депутаты?

— Так мы образ создадим. И космос сделает все, чтобы они его приняли. Чем крепче будет образ, тем скорее примут.


Алеся Лонская

Источник