О том, что у человека, помимо холодной
головы, чистых рук и горячего сердца, есть еще и много других важных
органов, мы узнали сравнительно недавно и все еще не можем вникнуть,
какие же последствия из этого открытия вытекают. Между тем традиционная
культура - и русских, и белорусов, и украинцев, и других славян -
западных и особенно южных - густо замешена на самой что ни на есть
густой человеческой телесности.
Как это ни странно звучит для
современного горожанина, во многих славянских обрядах практиковалось
полное или частичное обнажение тела: в сельскохозяйственной магии, в
колдовской практике и эзотерических ритуалах, в календарных обрядах и
играх, имеющих оргиастический характер. Обнажение как бы возвращает
человека в природное состояние, выводя его за рамки культурного и
человеческого. Нагота призвана также защитить человека от влияния
демонических сил. Частичное обнажение в сочетании с демонстрацией зада
или половых органов в обрядах и фольклоре вызывало комический эффект, а в
ситуации войны или ссоры оценивалось как оскорбительное действие.
Отношение
к наготе в народной культуре было в целом терпимым и далеким от
пуританских нравов. В XIX веке на Русском Севере мужчины мылись в
общественных и частных банях вместе с женщинами. В Заонежье еще в начале
ХХ века девушки купались обнаженными после бани на глазах у всей
деревни; местные мужчины никак на это не реагировали, но осуждали
приезжих, которые, на их взгляд, реагировали на это неадекватно(1).
Знахарь накануне свадьбы мыл невесту в бане, чтобы уберечь ее от порчи.
В
сельскохозяйственной магии нагота играла важнейшую роль. В России
мужчины сеяли лен и коноплю без штанов или в обнаженном виде; на
Смоленщине голый мужик объезжал на лошади конопляное поле. В Сибири
нагишом сеяли репу; после посадки капусты женщины обегали участок без
юбок, с распущенными волосами. Белорусы Витебской губернии после посева
льна катались нагими по земле, чтобы лен вырос долгим и волокнистым. В
Заонежье перед началом жатвы пытались очистить с помощью магических
средств поля, засоренные овсюгом; для этого жницы выбирали девушку,
которая трижды до восхода солнца обегала поля в чем мать родила.
При
соприкосновении с почвой, злаками, росой обнаженное человеческое тело
как бы вбирало в себя продуцирующую силу и, в свою очередь, передавало
ее природе. В Заонежье девушки с целью повышения своей привлекательности
в ночь на Ивана Купалу катались обнаженными во ржи; выбирали для этого
поля зажиточных хозяев, которые имели неженатых сыновей. В ту же ночь
девушки умывались из трех лесных ключей: раздевались донага, молча
подходили к источнику, умывались с мылом и обдавали все тело водой, а
потом шли к следующему ключу(2). У болгар, чтобы избавиться от
бесплодия, женщины катались нагишом по росе перед восходом солнца в
Юрьев день; то же проделывали и девушки в надежде выйти замуж.
Нагота
оценивалась как оберег от враждебных сил в профилактических и лечебных
обрядах, связанных с детьми. Например, в Пермской губернии повитуха
обходила без одежды вокруг бани с ребенком на руках, чтобы он не плакал
ночью. В Архангельской области мать брала на руки больного ребенка и шла
с ним голая вокруг бани; считалось, что виноват в болезни тот, кто
первым ей встретится.
Нагота и переодевание призваны были
подействовать на нечистую силу, отогнать или обмануть ее. В русском
Поморье женщина во время сенокоса отгоняла лешего: подняв сарафан, она
хлопала ладонью по телу, прикрикивая: "Н-н-а, леший! Ничего не
получишь!" Если человек заблудился в лесу, то ему следовало раздеться
догола, вывернуть наизнанку одежду и переодеть обувь с правой ноги на
левую и наоборот(3).
Обнажение "срамных" частей тела характерно
для святочных игр, молодежных развлечений и девичьих гаданий. На Русском
Севере девушки отправлялись в полночь к бане и, завернув подол на
голову, пятясь, входили в баню и приговаривали: "Мужик богатый, ударь по
жопе рукой мохнатой!" Полагали, что если к телу прикоснется волосатая
рука, то жених будет богатым, если безволосая и жесткая - то он будет
бедным и жестоким, а если мягкая - то с мягким характером.
У
русских обнажение как форма ритуального поведения практиковалось в
масленичных обрядах. Так, на Русском Севере, на Урале, в Сибири и в
других местах в последний день Масленицы при стечении народа один или
несколько мужиков разыгрывали на улице, даже в мороз, "как Масленка
парится в бане": для этого они раздевались донага, брали веник, входили в
"баржу" или "лодку" и там парились на потеху публике. Иногда та же
сценка принимала форму пародийного очистительного обряда, которому
подвергались все, кто принимал участие в масленичных "бесчинствах".
Полное
или частичное обнажение было одним из важнейших условий совершения
эзотерических ритуалов и колдовских практик. В таком виде девицы и
женщины совершали обряды опахивания (у русских, болгар и в других
местах). В Заонежье при эпизоотии две вдовы нагишом, с черным котом и
петухом в руках, трижды обходили деревню, а потом закапывали их живыми у
околицы. В Орловской губернии, чтобы не было блох, в Чистый четверг
девушка или молодая женщина до восхода солнца должны были без одежды
вымести сор из избы и, положив его на заслонку от печи, вынести на
середину дороги. В Болгарии мужчины нагими "изгоняли" из села змей или
высекали "живой огонь" в обрядах вызывания дождя. У гуцулов, если
музыкант хотел получить от нечистой силы умение хорошо играть, то перед
восходом солнца на Благовещение он шел на перекресток, где раздевался
догола и играл на скрипке, и уж после этого ему не было равных.
Нагота
сопровождала подчас и девичьи гадания о замужестве. У словенцев в
купальскую ночь девушка в чем мать родила сметала мусор к дверям, а
затем оборачивалась и смотрела на стол, надеясь увидеть там будущего
мужа. У сербов, чтобы изготовить магические орудия миниатюрной формы,
имеющие значение амулета или оберега, кузнец ковал их в полночь, молча и
раздевшись догола.
В колдовской практике обнажение сближается с
другими формами антиповедения: распусканием волос, непристойными
движениями или руганью. Ведьмы нагими собирали росу на Ивана Купалу, шли
в чужой хлев, чтобы тайком подоить там корову, делали в поле заломы,
отправлялись на сборище или на шабаш и т.д. У южных славян ведьма
нагишом в Юрьев день до восхода солнца объезжала чужие загоны со скотом,
сидя верхом на вале ткацкого станка, чтобы таким образом отобрать себе
молоко у чужих коров.
В обнаженном виде являются людям многие
персонажи народной демонологии: русалка, полудница, банник с банницей,
водяной, шутовка, шишига. В России банник принимал иногда образ голого
старика, покрытого грязью и листьями от веника; обдериха пугала моющихся
в бане, обернувшись голой девкой. В народных рассказах о посещении
загробного мира и в лубочных картинках в обнаженном виде рисуются души
умерших грешников. Частичная или полная нагота характерна также для
русских юродивых.
Среди частей тела важнейшим для нас,
безусловно, является голова(4). Так считали и наши предки, на что
указывает уже само слово голова. В народной традиции эта часть тела
устойчиво ассоциировалась с верхом, главенством, интеллектуальными
способностями человека, рассматривалась как средоточие жизненной силы,
вместилище души и ума. Согласно космогоническим представлениям,
изложенным в Стихе о Голубиной книге, вышний мир "зачался" от головы
Бога: "А и белой свет - от лица Божья, / Со(л)нцо праведно - от очей
его, / Светел месяц - от темичка, / Темная ночь - от затылечка, / Заря
утрення и вечерняя - от бровей Божьих, / Часты звезды - от кудрей
Божьих!"(5).
В свадебном обряде восточных славян на голову
невесты, обоих молодых или дружки возлагали каравай или хлеб (вспомним
пословицу "Хлеб всему голова"); в Вологодской губернии невеста несла
каравай на голове; в Карелии отец невесты и другие родственники
благословляли молодых, возлагая им на голову хлеб и икону, на Подолье
после расплетения косы отец невесты клал ей на голову хлеб с венком. У
болгар каравай разламывали над головой жениха, а у сербов подвешивали
над головой невесты.
Существовали разнообразные профилактические
и лечебные средства от головной боли: белорусы, украинцы, болгары,
поляки, чехи трижды ударяли себя камнем по голове при первом весеннем
громе; славяне воздерживались от работы в день усекновения главы Иоанна
Предтечи, мыли голову отваром трав, которые собирали на Купалу или в
Егорьев день и т. д. В связи с христианским преданием об усекновении
главы Иоанна Предтечи, к последнему обращались с молитвами об исцелении
от головной боли.
В языке, поверьях и обрядах голова на
основании внешнего сходства ассоциировалась с горшком и капустой.
Своеобразные представления связывались с такими участками головы, как
темя, макушка и затылок. Особое символическое значение приписывалось
бороде, волосам, глазам, носу, рту, зубам, а также венку, головному
убору, платку, шапке. Среди жестов и поз, связанных с головой, наиболее
отмечены в ритуальном отношении поклон, обнажение или покрывание головы,
утвердительное или негативное кивание.
Если интеллектуальная
жизнь человека по преимуществу сосредотачивалась в голове, то жизнь
чувственно-эмоциональная связывалась с сердцем6. Согласно народнам
представлениям, именно сердце - вместилище любви, тоски, веры и страха
Божия. Сердце лишь отчасти подчиняется уму и воле человека и как бы само
по себе испытывает различные чувства: тужит, тоскует, сокрушается,
трепещет, веселится и т. д. В языке, фольклоре и верованиях сердце
подвержено внешнему воздействию: в него насылают огонь, слова, сухоту,
тоску, его рассекают топором, поражают обычной или огненной стрелой,
распарывают, вырывают из тела, оковывают железными обручами, запирают на
ключ, студят и т. д. В русской лирической песне дружок сообщает
девушке, что женится на другой, а та отвечает: "...Прострелил ты мое
сердечушко; / Ты возьми, возьми, саблю вострую, / Ты разрежь, разрежь,
мою белу грудь, / Погляди мое ретиво сердце!"
Сердце обычно
именуется ретивым, то есть быстрым, скорым на гнев и другие движения
чувства. В русском фольклоре сердце соотнесено с душой, хотя иногда и
противопоставляется ей, например, в пословицах: "Сердце - вещун, а душа -
мера", "Сердце душу бережет и душу мутит".
В
заговорах-присушках восточных и южных славян любовь насылается в сердце
как огонь, отчего оно должно гореть, таять или кипеть, например: "Как
горит щепка в огне, так бы горело сердце (имярек) по мне (имярек)";
"Коль жарко в сем горне золотом уголье дубовое, толь бы жарко таяло
сердце у... рабы (имярек) по мне, рабе (имярек)" (Олонецкая губерния,
ХVII век); "... так бы обо мне - муже - у красной девицы серцо кипело
кровью горячей..." (Пермская губ., нач. ХХ в.). В заговорах на
охлаждение влюбленных, наоборот, ледяной царь студит сердце.
В
русских духовных стихах, в соответствии с Новым Заветом, сердце
осмысляется как орган любви к Богу; оно наполнено состраданьем, радостью
духовной, умилением и под. А вот в похоронных причитаниях сердце
испытывает отрицательные эмоции: оно болит, дрожит, крушится, обмирает,
пугается, щемит, предчувствует несчастье, ему тяжелешенько, его холодит
заботушка.
В былинах победитель вынимает у своего поверженного
противника его сердце и печень. В былине о Даниле Денисьевиче его
посылают убить лютого зверя и вынуть из него сердце с печенью. В былине
"Молодец Добрыня губит невинную жену" рисуется такая трагическая
картина: "А порол он у ей груди белы же, / А смотрел он у ей ретиво
сердце".
По русским поверьям, чтобы лишить колдуна силы,
следовало поднести нож к его сердцу. В старину считали, что если колдун
продолжает ходить после смерти, то нужно крестьянам забить осиновый кол
ему в спину напротив сердца. Согласно сербским поверьям, вештица съедает
сердце человека.
Чтобы человек мог не только думать и
чувствовать, но также еще двигаться и действовать, ему даны природой
ноги и руки. В языке, фольклоре и народных представлениях рука
осмысляется как символ власти, овладения, подчинения себе, вспомним хотя
бы такие выражения: "у него руки дoлги" (т. е. власти много), "у него
руки длинны" (о воре), "быть у кого под рукою" (в подчинении,
подданстве), "своя рука владыка" (т.е. своя воля), "правая рука" (нужный
человек, главный помощник), "наложить на что-нибудь руку" (присвоить
себе), "держать кого-нибудь в руках" (т. е. подчинить своей воле) и т.
д. Рука может быть тяжелой и легкой; например, по поверьям Ярославской
губ., если человек с легкой, счастливой рукой посадит дерево, то оно
непременно примется; если же у него тяжелая рука, то дерево, к
несчастью, погибнет.
Жест рукопожатия с древности наделялся у
славян важным символическим значением. Согласно Повести временных лет, в
968 году русский воевода и печенежский князь заключили мир, подав друг
другу руки и обменявшись подарками. В Московской Руси рукопожатие
практиковалось при общении с иноземными послами, причем осмыслялось как
проявление царской милости. Послам позволяли "подержать" царскую руку. А
вот в 1602 году датчан попросили, чтобы они жали руку царя "по-русски,
слабо, а не тискали бы, как это делают немцы". В народной традиции
"ударить по рукам" обозначало заключить сделку (например, при
купле-продаже). В русской свадьбе рукобитье составляло отдельный ритуал.
При встрече русские подавали друг другу руку и говорили: "Права рука,
лево сердце".
Умывать руки было принято перед едой, после
соприкосновения с покойником, после родов, даже после общения с
иноверцами. Русские считали грехом есть немытыми руками, так как
опасались, что вместе с пищей в человека может попасть и "нечисть". При
еде в поле руки за неимением воды могли вытереть и землей, приписывая ей
такую же очистительную силу.
На Украине, в Белоруссии, в
центральной и южной России, а также в Болгарии существовал особый ритуал
умывания рук повитухи. В России "размывание рук" совершалось на 3, 9
или 12-й день после родов: мать и повитуха троекратно поливали друг
другу воду на руки и взаимно просили прощения. В Курской губернии
считали, что "сама Божья Матерь по рождении Спасителя размывала так же
руки с бабушкой Соломонией"; в Симбирской губернии опасались, что без
этого обряда у повитухи "на том свете руки будут по локоть в крови". На
Украине при совершении обряда роженица поднимала правую руку, и повитуха
трижды лила ей на руку воду, причем роженица поддерживала правой рукой
левый локоть и выпивала немного воды с левой ладони; затем руки меняли и
так делали трижды, после чего роженица обменивалась с повитухой ролями.
Особые свойства приписывали руке мертвеца; в Костромской губ.
случалось и такое, что воры разрывали могилу и отрезали руку у
покойника, а потом обходили с нею вокруг дома в надежде, что хозяин не
проснется и даже собака не залает. В русской сказке "Василиса
Прекрасная" у Бабы-Яги "вместо верей у ворот - ноги человечьи, вместо
запоров - руки, вместо замка - рот с острыми зубами". В быличке из
Новгородской губернии девица оказывается в доме у людоеда и видит: над
печкой повешены голова и руки человеческие. В сказках и быличках руки
выступают и как самостоятельные персонажи. В уже упомянутой сказке о
Василисе Прекрасной на Бабу-Ягу работают три пары рук.
В
русских, украинских и белорусских сказках широко представлен сюжет
"Безручка" или "Косоручка": брат изгоняет из дома свою оклеветанную
сестру и отрубает ей руки; она выходит замуж, но вновь оклеветана и
изгнана вместе с ребенком; наконец, происходит чудесное исцеление: руки
отрастают, когда "Безручка" в отчаянии пытается достать уроненного в
воду ребенка. Мотив рук, возвращенных Богородицей, известен и сказках, и
в апокрифах, и в литературной традиции, в частности, в русской "Повести
о царевне Персике" начала ХVIII века.
На Афоне и в России
почитался чудотворный образ Троеручицы и его списки. Согласно церковной
легенде, Иоанн Дамаскин, живший в VIII веке, был оклеветан, и дамасский
халиф приказал отсечь у преподобного правую руку. Иоанн помолился перед
иконой Богородицы, а когда утомился, то задремал. Во сне ему явилась
Богородица и возвестила об исцелении. Действительно, проснувшись Иоанн
обнаружил, что рука срослась, и в благодарность приложил к образу
серебряное изображение отсеченной кисти.
В славянском мире
широко распространены так называемые вотивы: изображения органов
человеческого тела (в том числе рук), отлитые из металла или из воска;
их приносили в церковь и клали перед иконой или подвешивали к ней, чтобы
показать, что молятся об исцелении этого органа или уже задним числом в
благодарность за исцеление7.
В сказках, заговорах, песнях
известен мотив рук из золота (вспомним, кстати, выражение золотые
руки)8. У чудесного ребенка в русских сказках "по колено ноги в серебре,
по локоть руки в золоте". В болгарских колядах хозяину приписываются
позолоченные руки.
В быличках гипертрофированные руки
приписывались нечистой силе: у банника рука большая и мохнатая, у
домового руки как бы покрыты овчиной, у шутовки - руки тощие и холодные,
у ведьмы - костлявые, у бесов на руках и ногах большие когти. На
Русском Севере пастух перед началом выпаса скота заключал договор с
лешим - бился с ним по рукам, для этого он надевал шерстяные рукавицы, а
на правую рукавицу сверх того - особую соломенную руку. Во время
гаданий под Новый год девушка, задрав юбку, становилась к окну овина и
спрашивала: "Овинник-родимчик, суждено, что ли, мне в нонешнем году
замуж идти?" Считали, что если овинник погладит голой рукой, то девушка
будет жить замужем бедно, если мохнатой - то богато, а если вообще не
погладит - значит, сидеть ей в девках. Согласно быличке из Вологодской
губернии, девушки гадали у бани; одна из них сунула руку в окно в
надежде, что банник наденет ей золотых колец на пальцы, однако банник
схватил за руку и насадил колец, да не золотых, а железных; сковал
пальцы вместе, так что и разжать их нельзя…
Примечания
1. Логинов К. К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья. СПб. 1993. С. 96.
2. Логинов К. К. Девичья обрядность русских Заонежья//Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск. 1988. С. 66-67.
3. Русский демонологический словарь//Автор-составитель Т. А. Новичкова. СПб. 1995. С. 294, 334.
4.
Назаренко Ю. А. Феномен человека в славянской традиционной культуре:
голова//Кунсткамера: Этнографические тетради. 1995. Вып. 8-9. С. 75-97.
5. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М. 1977. С. 211.
6.
Никитина С. Е. Сердце и душа фольклорного человека//Логический анализ
языка: Образ человека в культуре и языке. М. 1999. С. 26-38.
7.
Островский А. Б. Лечебно-магический комплекс с иконой Божьей
Матери//Этносемиотика ритуальных предметов. СПб. 1993. С. 79-98.
8. Кабакова Г. И. Золотые руки//Philologia slavica. М. 1993. С. 60-70
Татьяна АГАПКИНА, Андрей ТОПОРКОВ