Без малого три столетия назад на берегах Хопра полыхал пожар восстания, проходивший по документам того времени как «воровство Кондрашки Булавина». Некоторые русские историки позже назовут это лихо «бунтом раскольников», другие - «изменой в пользу КарлаХII», ну а советским - сам Бог велел искать «классовую борьбу». Однозначно причины восстания не названы ни русскими, ни советскими учеными, хотя буквально все начало бунта связывают с территориальными спорами между Доном и Московией. Не гадая на кофейной гуще исчезнувших или сокрытых от лишних глаз документов той поры, посмотрим опубликованные данные по восстанию Кондратия Булавина.

По подсчетам донского историка XIX века Н. Краснова, за весь период вооруженной борьбы казачество потеряло восемнадцать тысяч человек. Были стерты с лица земли шесть городков по Хопру, пять по Медведице и шесть по Бузулуку. Остальные частично разрушены, но восстановлены позже. Потеряны огромные территории. Войско Донское утратило полностью самостоятельность, став составной частью России. И это надо считать, что отделались сравнительно легко, так как в именном Указе от 28 июня 1708 года царь Петр Алексеевич предписывал майору В.В. Долгорукому: «Надлежит опустошить: По Хопру сверху Пристанной по Бузулук. По Медведице по Усть-Медведицкой, что на Дону. По Бузулуку все».
В более раннем письме, от 12 апреля, самодержец российский высказывался еще конкретнее: «Самому же ходить по тем городкам и деревням (из которых главной Пристанной городок на Хопре), который пристают к воровству, и оныя жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колеса и колья, дабы сим удобнее оторвать охоту к приставанию воровства у людей, ибо сия сарынь кроме жесточи не может унята быть».
Но давайте вернемся к началу восстания.
При первых еще Романовых Дон стали постепенно приручать. Где кнутом, где пряником, но вольности отнимались одна за другой вместе с частями исконно казачьих земель. Степан Разин, гулявший только по казачьим запольным речкам, привел Дон к первому крестоцелованию, то есть, к присяге престолу. С 1682 года стал действовать Указ о выдаче «беглых людей всякого звания». Старожилые казаки использовали его двояко: Особо разыскиваемых россиян возвращали правительству, забывая свой же завет «с Дону выдачи нет». Простых же беженцев зачисляли в будущих «донских крестьян», предварительно отобрав «за укрывательство», как они поясняли, половину домашнего скарба и скота.
Такие благости казаков не останавливали притока переселенцев из России, видимо там, в митрополии, жилось еще хуже. Да, на Дону еще оставалась возможность, пройдя определенные испытания, стать вольным казаком. Если верить данным фаворита царевны Софьи В.В. Голицына, то за короткое время его взлета во власть численность народонаселения казачьих городков возросла в пятнадцать - двадцать раз.
В эпоху Петра, когда на спину простого смертного еще взвалили дополнительное бремя государственной перестройки, бегство на Дон стало поголовным. Особенно много «работных людей» бежало с лесозаготовок и корабельных верфей, благо эти новостройки Москвы находились на вчерашних вольных казачьих землях, да и сами казаки были рядом.
Пятого августа 1707 года князь Юрий Владимирович Долгорукой, бывший со своим полком в Троицком, получил царский Указ о сыске беглых на территории Дона. Через двадцать пять дней его отряд из двенадцати офицеров, двадцати денщиков и восьмидесяти солдат уже был в Черкасске, «в основном войске», как тогда считалось.
Войсковой атаман Лукъян Максимов не дозволил князю вести розыск в столице Дона, отговорившись тем, что беглых у них нет. Царев слуга настаивать не стал: сотня штыков против оравы атаманского окружения - плохое подспорье в ссоре. Изыскав компромисс, Долгорукой разделил свой отряд на пять команд и, получив провожатых «из старшин и добрых казаков», второго сентября выступил в поиск по городкам Дона и его притоков.
По Хопру, от Усть-Бузулукской станицы до Пристанского городка, пошла команда капитана князя Тенебекова и поручика Лодыгина. С ними было пятнадцать солдат и два казака.
Команда капитана Хворова и поручика Беднякова из десяти солдат и двух старшин командировалась на Бузулук и Медведицу. Согласно царского Указа, они были обязаны искать людей, поселившихся в казачьих городках после 1695 года, то есть, после первого Азовского похода. Всех сысканных надлежало высылать на прежнее место жительства, а каждого десятого из них бить кнутом и отправлять на каторжные работы в Азов.
Здесь стоит напомнить, что после первого похода на Азов был второй, удачный. Что за братия из России принимала участие в этих двух войнах, судить трудно. Но, по всей вероятности, народ был не из робкого десятка, а коли их испытали в деле, то они, не взирая на все Указы, стали казаками. Дальнейшие события говорят о том, что масса ново принятых во многих городках перевалила за критическую, то есть, старо-жилые оказались в меньшинстве, из-за чего и решения кругов были в пользу восстания. Но вернемся в 1707 год.
Как велся розыск в наших краях, сведений нигде не публиковалось, но, вероятнее всего, оба капитана к насилию не прибегали, т. к. к шестому октября, возвращаясь уже назад в Черкасск, команды вели с собой только по шесть «сысканных беглых людишек». Сыск того времени начинался с простого расспроса с последующим целованием креста и Евангелии на верность сказанного. Но был еще и «сыск с пристрастием», коему могли завидовать даже католические инквизиторы. Хопер, Медведицу и Бузулук, как известно, своим пристанищем сделали староверы. Их взгляды были любы и коренному населению. Поэтому усилия капитанов оказались равны практически нулю, ведь лжесвидетельствовать на «греховном» кресте - не грех перед Богом.
Князь Долгорукой в крестное целование не верил. На Северском Донце его подчиненные «многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали, также женску полу и девичья брали к себе для блуднаго помышления на постелю». Получив отчеты от Тенебекова и Хворова, князь потребовал от них повторного сыска с применением пыток. Горе капитаны повернули назад. Толи не хватало у них зверских наклонностей, толи люди на Хопре жили потверже, но, как свидетельствовали позже писаря Черноусов и Богданов, новый «сыск с великим подкреплением» ничего не дал.
Двадцать четвертого октября в Акишевскую станицу к князю Тенебекову прискакал черкасский казак Яков Володимиров с тревожной вестью об убийстве Долгорукого. Хворова эта весть нагнала в Казаринском городке. Обеим командам было предписано возвращаться в Черкасск «с великим опасением».
Но опасаться уже было поздно, все казачьи городки полнились слухами о геройстве Булавина в Шульгинской станице девятого октября. Когда через три дня команда капитана Хворова, практически обезоруженная и под конвоем полусотни казаков, прибыла в Усть-Бузулукскую станицу, ей подвод и лошадей не дали, а конвою предложили сделать тоже, что уже сделали с ревизорами Хопра.
Команду капитана Тенебекова задержали в Федосеевской станице. Офицер, пытаясь вразумить казаков, прочитал царский Указ о сыске. Имя царя подействовало только на станичного атамана Федора Дмитриева, он решил отсидеться с черкассками старшинами и господами офицерами в своем курене. Но вольница, разоружив и посадив под караул солдат, выломала двери атаманского дома и порешила всех пятерых. Причем казаков, сдавшихся на милость своим братьям, «посадили в воду».
Конвой команды Хворова, возглавляемый атаманом Алексеевской станицы Игнатием Крючком, свершить смертоубийство не решился и поворотил назад в Алексеевскую. На обратном пути атаман предупредил солдат, что если ночью поднимется шум, им лучше не ввязываться, а убегать в лес. Видимо в полусотне конвоя преобладали коренные казаки, что не скажешь за всю станицу Алексеевскую в целом.
Ночью 28 октября курень Крючка, где ночевала команда сыскарей, атаковали. Солдаты и сам атаман с семьей бежали в лес. Офицеры и черкассцы попали в руки алексеевцев. Их доставили в Акишевскую станицу и тридцатого числа убили. Жить оставили Козьму Минаева, раненого в ногу. Его привезли в Алексеевскую и посадили на цепь. Солдат обеих команд без оружия и одежды отпустили на волю. Через четыре дня они добрались до Борисоглебска.
Убив князя Ю.В. Долгорукого, Булавин разослал по всем городкам письма с призывом к восстанию. Все городки Хопра, кроме Бурацкой и Праваторовской станиц, поддержали мятежного атамана. На примере Алексеевской станицы можно судить, что по всему Хопру, за исключением двух станиц, новопришлых было больше половины жителей, имеющих право голоса на сходе или круге. Коренное население Хопра, где у него была сила и власть, вела себя иначе. Посыльного с прелестным письмом от Булавина праваторовцы посадили в воду. Когда до них дошли известия об узнике Алексеевской станицы, отрядом в четыре сотни сабель они напали на соседей и отбили пленника. 29 ноября его отвезли в Черкасск. Вскоре поправившийся Минаев атаманом легкой станицы отбыл в Москву. С докладом «о воровсстве» и за милостями.
А докладывать Черкассой старшине было о чем. Быстро сообразив, что за убийство царевых слуг придется отвечать, и скорее всего собственными головами, которые легко может достать из Азова губернатор Толстой, старшины устроили собственные разборки с «ворами». Встретившись с ватагой Булавина на Айдаре, самого атамана со старшинами пропустили на все четыре стороны. Зато рядовую гультяпу переловили, более чем у ста человек вырвали ноздри и с такой метой отправили в Валуйки.
Второй отряд добрых казаков основного войска под водительством четырех старшин пошел усмирять хоперцев. Дойдя до Кумылженской станицы, старшины объявили круг реки. Круг собрался в конце ноября - начале декабря. Представители всех городков Хопра повинились в содеянном и целовали крест и Евангелие на верность царю.
Пока хоперцы винились в Кумылженской, небольшой отряд булавинцев, вырвавшийся из-под Айдара под руководством Акимова, решил поквитаться с праваторовцами. Первого декабря на станицу был сделан приступ, но терновый палисад оказался не под силу атакующим. Может силенок моловато, может выучка не та, но 24 человека из нападавших вместе с полковником и бунчужником (знаменосец) правоторовцы посадили в воду. Об убитых во время приступа ничего не известно.
Так закончился 1707 год. Булавин зимовал у запорожцев. Городки притихли и сели в осаду, так как на границах войска показались калмыки Аюк-хана, готовые воспользоваться усобицей казаков. Мелкие шайки «охотников» занимались простым грабежом в новорусских украинах. Один из таких отрядиков попался под Борисоглебском, где убил офицера-курьера, ехавшего в Казань. Уже 6 января разбойничков казнили. Всю зиму Москва переписывалась с Мазепой и кошевым атаманом Гордиенко о выдаче Булавина. Но те не очень спешили выполнять приказы центра. В конце февраля Кондратий Афанасиевич объявился в Пристанском городке. Вниз по Хопру летит его первое «прелестное письмо» 1708 года: «Атаманы молодцы, добрые охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники. Хто похочет с военным походным атаманом Кондратьем Афанасьевичем Булавиным, хто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конех поездить, то приезжайте в терны вершины самарские. А са мною силы донских казаков 7000, запорожцев 6000, Белая орды 5000».
Так и хочется добавить к булавинскому тексту ленинскую фразу-выстрел: грабь награбленное. Призыв, проверенный веками...
Вслед за, воззванием от городка к городку летит приказ собираться в поход одной половине строевых казаков. Вторая половина остается оборонять жилища. На приказ откликаются все станицы от Касарки до Усть-Хоперской. Походной половины не выставляют Тишанская, Бурацкая и Праваторовская станицы. Но праваторовцы на всякий случай присылают в Пристанский городок десять человек. А может это сами «охотники» пришли по доброй воле, т. к. позже станица Праваторовская села в осаду против войск Булавина, спускавшихся вниз по Хопру к Дону, и даже отбила два приступа.
С первых дней восстания за бунтовщиками был установлен пристальный контроль. Воронежский, Тамбовский и Козловский воеводы постоянно засылали в стан булавинцев соглядатаев из числа торговцев украинных городов России. Если о «бурлаках» и прочих гулящих людях доносили количественно, то казаки удостаивались поименных списков. К примеру, скототорговец Анциферов подал Козловскому воеводе Г.И. Волконскому такую сказку: «...из старых казаков в Пристанского городка, которые у него в полковниках, Федор Самойлов, Иван Хохлач, Спиридон Ефтифиев, да в рядовых Пван Калач, Иван Мотовилин, Ерофей Шуваев, Беляевского городка в есаулах Иван Котельников, Урюпина городка Степан Сазонов, Леонтий Боярской, Лукъян Артемьев,...». Не составляли для властей тайны и намерения Булавина. Уже 12 апреля царь направляет руководить подавлением бунта родного брата убитого Ю.В. Долгорукого майора гвардии князя Василия Владимировича, выражая в письме князю надежду, что «князь Василий не забудет казакам их добраго дела». Не секрет, когда личное совпадает с государственным - государству всегда прибыльнее.
Основными силами Булавин уходил к Черкасску, Впереди его ожидали победа, атаманская булава и самоубийство. Видимо Кандратий Афанасьевич был идеалистом, а век таких не долог в любые времена. Атаман Хохлач весь апрель громил российские украины, что начали как грибы расти на исконно казачьей земле. Досталось вотчине Меньшикова Грибановке, пал Бобров, из-под сожженного Борисоглебска отогнал казенные конные табуны. Наконец счастье изменило Хохлачу, полковник Тевяшев и подполковник Рыкман, объединившись на Битюге в Чиглинском юрте (район современной станции Таловая) нагнали его на речке Курлаке и 28 апреля разгромили. В числе 143 плененных бунтарей старожилых казаков не набралось и двух десятков. Казаки числились по Михайловской, Бурацкой, Тишанской и Ярыженской станицам. Долгорукой в отписке царю обещал всех без разбору «растыкать по кольям на дороге от Воронежа к Валуйкам».
Поход Булавина к Черкасску увел из городков Хопра мятежную новопришлую половину. Коренные жители имели что терять, да и на их памяти еще оставались свежими рассказы участников смутных походов и гулевания Разина. Москва стягивала к Дону большие воинские силы. Хопер стоял первым на их пути. По замыслам центра, по Хопру с огнем и мечом должны были пройти полки Гульца, Козловского и Тамбовского воевод общей численностью в три с половиной тысячи штыков и сабель. Первый удар намечался на Пристанский городок. От Черкасска, встречным ударом замахнулся сам Долгорукой с основными силами. Но события развивались по иному.
Девятого июля застрелился К.А. Булавин. Через восемнадцать дней князь Долгорукой был уже в Черкасске. В отличие от своего покойного брата, он не стал сразу перегибать палку, как говорится. Устроил крестное целование на верность государю с внесением в крестноприводные книги. Из этих книг видно, что царю присягнули все городки Хопра, Бузулука и Медведицы. Говоря современным языком, Москва нашла своих сторонников везде. Но это дипломатия чистой воды. Кнутом были войска. Хованский преследовал и методично бил Некрасова. Подданные Аюк-хана Донду Гомбу и Чемень тайши сожгли Голубой, Паньшин, Качалин, Иловлинский и Перекопский городки. За эти «дела» их позже возили в Москву и щедро наградили.
Праваторовцы со своим атаманом Митрофаном Федосеевым тоже не сидели без дела, соединясь с отрядом Распопинской станицы атамана Извалова в пятьсот казаков, выжгли Еланскую станицу и повернули на Хопер. Тут их отряд оброс местными казаками и насчитывал уже три тысячи человек. Было ли присоединение добровольным, или добровольно-принудительным, сказать трудно. Известно другое. По законам той поры все имущество «воров» дуванилось на месте. Следовательно, в подавлении восстания был и чисто шкурный интерес у «добрых» казаков.
В ноябре Долгорукой писал царю уже из Воронежа: «Извалов да Митрофан Федосеев с Хопра, что по моей посылке весь Хопер по всем станицам ездили, и в которых станицах были единомышленники вора Голова, всех сажали в воду, а других казнили. И в Пристанску были и ко кресту всех той станицы жителей привели и пошли на Бузулук, и по тому ж будут делать и всех утвердить».
Так закончилось Булавинское восстание на Хопре, без участия правительственных войск. Кому-то может показаться это подлым, кому-то наоборот разумным, ведь нельзя же постоянно жить на пороховой бочке. Наши предки выбрали относительный покой. Конечно, и тогда были рьяные исполнители. Охота на ведьм не затухала долго. Из документов видно, что до марта 1709 года по станицам выискивали участников бунта. Находили, грабили и сажали в воду. Позже последовали оргвыводы. Как в Черкасске, так и на местах. «Добрые казаки», по свидетельству В. Броневского, были пожалованы двумя рублями каждый. Старшинам выдали по три рубля, а Праваторовского и Распопинского атаманов наградили аж сотней каждого.

(В. Сивогривов).